Танец мотылька

Солнце давно прячется за верхушками деревьев, на землю плавно опускается кровавый вечер. Вижу зарево с правой стороны.

Снова что-то щелкает и трещит в чаще.

Я срываюсь с места и бегу в одну из сторон дороги, уже не важно куда. Я уверена, что это он.

Укол и кольцо начинает гореть.

— Вика-а-а! Ты же знаешь, что не убежишь от меня! — слышу голос Марка.

Ныряю в другую полоску леса и бегу со всех ног. Меня толкает не только страх, а еще остатки надежды, что где-то там впереди есть спасение.

Когда уже не могу дышать, замираю возле исполинского дерева, вцепляясь до белых косточек в грубую кору. Мучает догадка, что кольцо не просто так жжется. Дура я дура. Ведь связал нас этим кольцом. А как снять, я знать не знаю.

Меня тут же швыряет в перегной. Впиваюсь пальцами в трухлявую землю и не могу сопротивляться притяжению. Ухватываясь за выступающий корень, хриплю. Тело тянет, трещат кости от рывков и, если я сейчас не отпущу руки — меня просто разорвет пополам. Палец горит, кольцо накалилось до красна. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Закусываю до крови губы от напряжения.

— Крыло-о-о-ва! Хочешь поиграть в прятки?

На миг хватка ослабевает и невидимая нить исчезает. Я тут же встаю и бегу в гущу, в противоположную, от голоса Вольного, сторону. Впереди слабый свет. Набираю скорость и вылетаю в пустоту. Лечу вниз с криком, и через несколько секунд над головой смыкается черная вода.

Выплываю на поверхность и не могу сориентироваться. Течение несет в сторону. Переплываю к ближнему берегу.

Темнота окутывает быстрее, чем ожидалось. Последние солнечные лучи поблескивают на водной глади. С трудом выбираюсь на сушу и тут же оказываюсь зажата сильными руками.

Глаза в глаза.

Мне кажется, что Марк не сердится, а боится. Прикрывает мне рот ладонью, озираясь по сторонам. С него течет вода. Она попадает мне на ресницы и щеки.

— Молчи, — шипит он, когда я пытаюсь завопить.

Обессиленно выдыхаю через нос. Мне от него не уйти просто так. Но я готова на самые крайние меры — даже на убийство. Я должна выбраться. Должна себя защитить.

Пока Вольный прислушивается, нащупываю ветку и, словив момент, бью его по голове.

— Вика-а… — хрипит Марк и заваливается на бок.

Я подскакиваю и бью носком прямо ему по ребрам — в слабое место. Другой возможности у меня не будет. Но ударив один раз, останавливаюсь. Вольный не шевелится.

Наклоняюсь, чтобы прислушаться. Сумерки заволакивают все вокруг и все тяжелее улавливать очертания чего-либо. Глаза Марка закрыты, мокрые волосы облепили лоб, будто паучьи лапки. Он не стонет и… не дышит.

От шока роняю палку и бегу прочь, раздирая в кровь ноги и плечи. Не могу остановиться — дыхание так завелось, что, кажется, я сейчас лопну, как мыльный пузырь.

Сглатываю прогорклый вкус во рту и, замирая возле ближайшего дерева, съезжаю вниз. Реву в ладони и не могу остановиться. Я снова убила человека! Я — убийца!

А в голове куски воспоминаний: его поцелуи, объятья, его запах. Наш танец и наша ночь, а затем все заливает мраком и меня несет в пропасть…

Кто-то тянет за плечи вверх и притягивает к себе. Уже не могу ничего чувствовать: я провалилась в какой-то невыносимый водоворот тьмы. Он уносит все хорошее, что когда-то было в моей душе.

Слышу сладко-древесный запах и не знаю плакать пуще или радоваться.

— Вика, успокойся, — Марк гладит по спине. Я вздрагиваю от каждого прикосновения. Мне и больно, и приятно одновременно.

— Отпусти меня, — прошу, задерживая дыхание. Самой противно от своих же эмоций и чувств.

— Ты убежать от меня не сможешь, а гасать по всему лесу у меня нет желания. Отпущу, если пообещаешь быть смирной. Или мне придется выключить тебя и волоком дотащить до дома.

— Отпусти…

Марк чуть отстраняется.

— Обещаешь?

Я стискиваю потрескавшиеся губы и киваю.

— Отлично, — он отходит в сторону. В темноте не вижу его выражения лица, но по голосу слышу улыбку.

— Не понимаю, что смешного?

— Да с тобой все как-то смешно. Все не так, как надо, — Марк внезапно заливается рванным хохотом и уходит еще глубже во мглу.

Пусть идет — я не сдвинусь с места.

Жду какое-то время, слушая пение сверчков, скрежет коры и уханье совы где-то вдалеке. Затем сдерживаю дрожь в коленях. Так и хочется скрутиться калачиком. Домой хочу, к маме. Как жаль, что последнее время я так мало проводила время с родными. А теперь они и не вспомнят это. Так что жалость бессмысленна.

— Ты идешь? — прямо над ухом говорит Марк. Я вздрагиваю.

— Придурок! — только и могу сказать.

— Позавчера ты так не считала или, когда там это случилось? — хихикает Вольный. У него какое-то слишком игривое настроение, но от последних его слов сводит челюсть. Я замахиваюсь и бью наобум в ту сторону, где слышен дерзкий голос. Но налетаю на ветку: она продирает кожу и пробивает ладонь.

— Я тебя задушу во сне, будь уверен, — хватаюсь за рану и, сцепив зубы, терплю боль. Теплая влага бежит по руке.

— Пугаешь? — теплый воздух скользит по плечу и замирает на затылке. Марк тянет мои волосы назад. Обходит меня, и я упираюсь в его грудь лицом. Берет мою руку и что-то шепчет над раной. Боль уходит, а кровь останавливается.