Танец на крыльях

Уж не знаю, что ему мешало отлучиться, пока он ожидал меня в приемной, но теперь пусть мучается.

— Женя, ты нас оставишь? — я поворачиваюсь к своему вспыльчивому синеглазому защитнику, не очень-то надеясь на то, что он сразу ринется на выход. Так и есть…

— Зачем это? — спрашивает он с вызовом.

— Затем, что мне необходимо поговорить с Артуром наедине, — я не пытаюсь смягчить свой тон и не собираюсь отчитываться за собственные действия перед мальчишкой лишь потому, что он защитил меня от бешеного родственника. И разве это не дело чести для каждого нормального мужчины?

— Ты уверена, что вам следует оставаться вдвоем? Я не стану вмешиваться в ваш разговор, — Женю явно разозлил мой ответ, но он продолжает настаивать на своем. Почему? Считает Соболева опасным?

Я всматриваюсь в его синие глаза, надеясь увидеть в них подсказку, но он быстро отводит взгляд, демонстративно заглядывает в свой телефон и начинает в нем что- то сосредоточенно перелистывать.

В чем дело, малыш, что ты успел раскопать такого, что боишься оставить меня наедине с рядовым проектировщиком?

— Женя, — отвлекаю я его от важных дел в мобильнике, и снова встретив его взгляд, произношу твердо, — выйди, пожалуйста, из кабинета.

— Я буду за дверью, — со злостью выплевывает он и смотрит при этом на Соболева, словно предупреждая того о недопустимости лишних телодвижений.

Неприятное предчувствие закрадывается мне в голову, но я не хочу сейчас об этом думать… И, похоже, Соболев понимает не намного больше меня, но его интуиция тоже срабатывает, потому что в глазах я отчетливо вижу страх. Хотя, возможно, он просто переживает за лицо и костюм…

Женя оставляет нас в кабинете и выходит, громко хлопнув дверью. Он даже не старается скрывать свою злость.

— Придурок, — тихо ворчит Артурчик, — мажор хренов.

Я игнорирую его слова и занимаю место за столом, больше не предлагая своему гостю присесть.

 — Ну, рассказывай, Артурчик!

— Что? — хрипло выдыхает он.

— А все рассказывай, — я улыбаюсь и всем своим видом выражаю заинтересованность и доброжелательность.

— Диан, я не понимаю… Что ты от меня ждешь? Ты хочешь качественную работу — так мой крайний проект ты сама завернула и даже не объяснила, почему. Я над ним, между прочим, четыре дня корпел, не досыпая…

— Пожалеть тебя? — я складываю губки бантиком и это становится сигналом для Соболева — не расслабляться.

— Обойдусь как-нибудь. Лучше объясни, чего конкретно ты хочешь?

— Ну, это же ты специалист по планировке и интерьеру, так сделай мне предложение, от которого я не сумею отказаться. А иначе зачем ты здесь? До сих пор все, что ты мне высылал на рассмотрение, было похоже на куличики в детской песочнице. И я вот думаю, зачем компании нужен архитектор с воображением дятла? А ведь ты наверняка надеешься когда-нибудь возглавить проектный кабинет…

— Не стоит говорить о том, в чем ты ни хрена не понимаешь! — Соболев повышает голос. — Скажи честно — это ведь месть?

Взгляд и поза напряжены, интересно — что он хочет услышать? А хотя… неинтересно — я и так знаю.

— Еще нет. Пока это лишь неудачная попытка деловых отношений.

— И когда ты собираешься мне мстить? — голос у Артурчика дрожит от злости, а я улыбаюсь еще шире. — Что ты ржешь? Сколько лет ты вынашивала этот план? Что ты добиваешься?

— И все-то тебе расскажи, любопытный мальчишка. Должна ведь быть в женщине какая-то загадка… Лучше ты мне расскажи, как тебе здесь работается, все нравится? Какой у тебя кабинет?

— Ты что, издеваешься? Стеклянный у меня кабинет, с херовой тучей других сотрудников. До собственного еще не дослужился, — Артурчик переминается с ноги на ногу и с каждой минутой ненавидит меня все сильнее.

— Ну-у, какие еще твои годы… — я откидываюсь на спинку кресла и внимательно разглядываю свой маникюр — решаю, что в следующий раз использую более темный оттенок. И снова возвращаю внимание к мужчине, одиноко стоящему посреди кабинета. — Артур, а с тобой вместе мужчины работают или женщины?

— Я не понял, что за вопросы?.. — раздражается Соболев еще сильнее.

— Ответь! — придавливаю голосом.

Соболев смотрит на меня исподлобья, морщится, но все же отвечает:

— Бабы в основном…

— Молодые?

— Всякие…

— Артурчик, а ты ведь, наверное, нравишься женщинам, да? — я подаюсь вперед в ожидании ответа.

— У них поинтересуйся, — отвечает хмуро, — Диан, что ты хочешь?

— У-у-у… Я, милый, много чего хочу, но с этим мне точно не к тебе. Слушай, а цветы ты любишь?

— Че-го?

— А я что-то непонятное спросила? Цветы, говорю, любишь? У вас в кабинете есть цветочки?

Артурчик смотрит на меня с недоверием и опаской, но продолжает молчать. Я перевожу взгляд на сильно разросшуюся диффенбахию в широкой кадке.

— Знаешь, что это растение ядовитое? У вас в кабинете тоже такое есть?

— Ты отравить меня, что ли, решила? — теперь братец смотрит на меня, как на сумасшедшую, а я пытаюсь отыскать в себе хотя бы искру той самой ненависти, которая пылала во мне столько лет и помогла выжить там, где такой пижончик, как Артурчик, наверняка бы загнулся.

Что же мне делать с тобой, братишка? Чего ты боишься больше всего? Чем дорожишь?