Танец Огня.

С боков наплывали черные мокрые валуны, уходящие в коричневую ладожскую глубь. Солнце набрасывало на них золотую сетку, высвечивало то бородатую зеленую корягу, то беспокойную стайку мальков. Скалы все ближе подступали с двух сторон, высовывали навстречу длинные гранитные языки. Редкие камышинки шуршали в трещинах, порой так близко, что можно было оборвать их, не вылезая из лодки.

— Так! — приказал их суровый проводник. — Сидеть, не рыпаться! Никаких лишних движений! Тут место узкое, не дай бог, бревно или луду днищем поймаем. Сейчас я катер во-он в тот проливчик заведу… — Он совсем заглушил мотор, а потом ловко спрыгнул с кормы прямо на длинный гранитный выступ.

Лев немедленно шагнул на борт и прыгнул в другую сторону.

— Куда! — заорал Захар.

От сильного толчка катер тревожно затанцевал.

Лев приземлился между торчащими гранитными клыками, торжествующе улыбнулся — мол, все путем! — поскользнулся на слизких водорослях и во весь рост рухнул в воду.

Брызги взлетели фонтаном, накрыв всю компанию.

Чайка, завопив, шарахнулась прочь.

«Тогда ты меня спасешь! Вот оно!» — стукнуло у Аньки в голове.

Она швырнула фотик вбок, на мягкую куртку, взвилась с места, метнулась к борту. Ноги, затекшие от долгого сидения, подвели, она зацепилась за скамейку и растянулась, придавив Яну с Ником. Аллочка истерично визжала, хватая всех за ближайшие части тел:

— Йааа! Мама!!! Он же утонет, утонет! Прыгайте за ним, идиоты, спасите его!

Она возбужденно стукнула по шее Ника, который только-только спихнул с себя барахтающуюся Аньку.

— Отцепитесь, истерички! — взвыл Ник.

— Всем сидеть! — взревел Захар.

Он перемахнул обратно в лодку, потом — на скалу, возле которой барахтался Лев, лег плашмя на камни — и в два приема вытянул того из воды.

Лев потряс головой, округлив и без того круглые глазищи. Вытер лицо мокрым рукавом, глянул, как весело стекает с джинсов вода, перевел взгляд на тревожные, перекошенные физиономии и… расхохотался.

— Дебил… — процедил Захар, подводя к нему лодку, — залезай, хватит ихтиандрствовать. Тут топляка полно, вода мелкая, стукнулся бы башкой, может, поумнел бы. С этой стороны все равно прохода по камням нет, придурок.

Лев, разбрызгивая воду, шумно перелез в лодку. Захар, осторожно отталкиваясь от берега, провел ее между гранитными обломками, и через несколько минут лодочный нос уперся в тяжелые бревна полуразрушенной старой пристани.

***

Все вылезли на берег, с любопытством оглядываясь. Лев первым делом сбегал глянуть на тропу, которая пересекала прибрежную полосу и круто уходила вверх, на заросший иван-чаем и соснами склон. Аллочка одним глазом умильно посматривала на Лева, а вторым почему-то возмущенно косилась на Яну. Яна смотрела под ноги, Анька — в фотоаппарат. Ник присел на камень и копался в меню проигрывателя.

Захар никуда не смотрел, он просто привязал катер, повесил на пояс фляжку с водой, глянул на часы и сказал, сплюнув далеко в траву:

— Че встали? Идти надо, время не резиновое!

— Погодите, Женя ведь совсем мокрый. Ему надо переодеться.

Это сказала Яна. Спокойно сказала, без осуждения. Мол: небо — голубое, трава — зеленая, Ладога — большая, Женя — мокрый.

Аллочка чуть слышно фыркнула, и косящий на Яну глаз ее недобро сверкнул.

— Ерунда! — отмахнулся Лев. — Подумаешь, мокрый! Зато не жарко.

— Ты хотя бы носки отожми, — серьезно посоветовал Захар, — ноги сотрешь.

Тот спорить не стал — в лесу с такими вещами не шутят. Присел на бревно, стащил хлюпающие кроссовки, вылил из них воду, снял носки, майку… Анька с замирающим сердцем сделала украдкой пару снимков. Представила, как распечатает эти фотки, положит перед собой на стол — и вспомнит до самой последней травинки, до золотистого лучика эти серые рассохшиеся бревна, загорелые руки, стаскивающие красную футболку, плечи, облитые солнечным медом… Тут Лев взялся за ремень, расстегнул джинсы. Пришлось, срочно отворачиваться.

— Мобильник промок, — хмыкнул за спиной звездный мальчик. — Ну что за тотальная невезуха?! Вечно с ним неприятности. Янка! Помнишь, как я его в ведре с водой утопил, уборщица-то оставила?

— Помню.

— Ага… Он, кстати, после того заработал. Боюсь, второго купания не переживет. Это ж все равно что два раза из мертвых восстать. Дашь потом номера списать, если карточка гикнулась?

— Дам — коротко кивнула Яна.

— Коленку в кровь разбил, больно, — пожаловался Лев.

Яна вытащила из рюкзачка прозрачную косметичку, набитую лекарствами, и вытащила оттуда зеленку-карандаш.

— Помажь, кровь остановится.

— Ты что, зеленкой еще больнее! Я лучше подорожник прилеплю.

— На, пластырем прижми.

Яна молча убрала аптечку, вытащила книжку. Заправила за уши светлые волосы, и, больше не отвлекаясь, уткнулась в текст. Теперь с нее можно было бы писать картину «Эльфийская принцесса на привале».