Танец Опиума (СИ)

Рыжеволосому подчинённому ещё никогда в жизни не приходилось видеть столько боли в глазах одного человека. А ведь он связан с работой, которая подразумевает такие взгляды на каждом углу. Видеть, как мучается обыкновенная девица, — уже не правильно. Но наблюдать, как бьётся в истерике хорошо знакомая ему дурнушка, — попросту невыносимо.

— Его больше нет, — шептала Сакура, срываясь на всхлипах.

— Мне жаль… — изрёк Сасори, часто моргая. — Мне… так жаль… — и ему правда было жаль. Искренне. Будь его воля, парень бы посадил Сакуру на колени и, покачивая её из стороны в сторону, как младенца, убаюкивал и успокаивал колыбелью. Но ведь Харуно, может и нуждалась в объятиях, но уж точно не в его.

— Наруто больше… нет, — уже кричала она слепящей лампе над головой. — Братика… нет.

Сасори почувствовал, как по его щеке скатывалась одинокая слеза. Он никогда в своей жизни не плакал. Даже когда был ребёнком — никогда. Это считалось унизительным, особенно в кругах Итачи. Но как можно было не пролить горькую слезу, видя страдания той, к которой даже Акасуна привязался?

В его жизни, как и в жизнях всего окружения, никогда не было радости. Были убийства, грязь, похоть и даже чёрный юмор, но вот света в их тёмном царстве не существовало. Микото Учиха, да и та умудрилась каким-то расчудесным образом превратиться в циничную покорную личность. Не исключено, что она всегда была такой…

Но однажды, пять лет назад, он увидел розоволосую простушку. Тогда Акасуна назвал её фруктом потому, что та бросила вызов не только ему, но и всему Второму Миру Нелегалов. Харуно дала понять им всем, что их ценности, которые они так обожествляют, — последнее дерьмо. Девчушка, в кою Сасори никогда не верил, выиграла поединок и… перевоспитала их всех до единого. Она рушила традиции, нормы морали, понятия и убеждения, принеся с собой новое слово, которое вложила в копилку бесчувственных подонков. Слово — любовь.

И это была не та любовь, выстроенная из химических реакций в голове, преждевременных эмоций и затухающих чувств. Это были уважение, доброта, честность, откровенность… привязанность — именно это Харуно называла любовью. И девушка научила любить их всех.

Как мог промолчать Сасори, когда ему объяснили ситуацию? Он первым делом вызвался в добровольцы, собрал своих людей и раскидал их по всему Витэму, дабы найти обезумевшую от горя девушку и вернуть её в ту среду, где ей уже нашли особое место — в сердце.

И теперь Сасори было невыносимо видеть, как Сакура страдала. Страдала, потому что лишилась своего брата. Это равносильно тому, как если бы они все лишились дурнушки — потому плакал и Акасуна. Ему было страшно потерять эту девчушку, которую он считал своей кровью, своей сестрёнкой, своей милой подругой, хоть и не общался с ней так близко, как Итачи, Саске или Дейдара. Он любил её по-своему — своей собственной любовью, своим собственный сердцем.

«Но будет ли она счастлива, если я насильно оставлю её здесь?» — спрашивал себя Сасори, и его сердце обливалось кровью.

— Позволь мне уйти, — последовала тихая просьба из уст Сакуры. Её заплаканное личико отражало усталость и неимение сил больше сопротивляться. — Отзови своих людей и позволь мне уйти… Сасори.

Руки Акасуны непроизвольно подтянулась к рации, а затем его губы сами отдали команду:

— Операция отменена. Возвращаемся на базу.

У Сакуры не было сил, а потому она не произнесла слова благодарности. Зато сделала что-то более важное — девушка нагнулась и поцеловала в лоб рыжеволосого парня, а затем исчезла, оставив Акасуну лежать на холодной кафельной плитке и смотреть на ослепляющую лампу…

========== Глава XXIX. ==========

Её нелёгкий путь пролёг через весь океан и всю обширную Европу. Постоянное нахождение в стрессе и напряжении сказывалось, поэтому волей-неволей пришлось задуматься об остановке. Она и без того совершила слишком много пересадок и полётов — с неё хватит, хотя бы на последующие несколько дней. К тому же гадость, которой она питалась в перерывах между перелётами и переездами, дала о себе знать болями в животе. Пищеварительные органы всегда были самым слабым местом в организме девушки.

Первую свою передышку Сакура осуществила в Италии. Город, где она очутилась, был далек от Рима. Он был мал и находился на окраине Апеннинского полуострова. Однако это, казалось бы, богом забытое местечко было знакомо девушке…

Харуно оказалась во враждебном к ней городе совсем одна — с сумкой на плече и картой, купленной в ближайшей сувенирной лавке, в руках. Ничего лишнего, как у солдата в военные годы. Во что значит — путешествовать налегке. Зато денег было навалом — сколько, чтобы без труда прожить круглый год и не знать забот и голода. В этом девушка увидела плюс, но, к сожалению, он был единственным.