Танец песчинок

– Мы подарим тепло Хусавику. Чуть больше тепла, чем вы привыкли. Ранняя весна, когда у соседей ещё снег. Длинное тёплое лето, когда соседи будут вынуждены кутаться в шкуры ночами. Поздняя тёплая осень, в которую урожай собираешь больше. И тёплую зиму, когда нужно меньше дров. А иной раз получится и выйти в море без риска встретиться с блуждающими льдами. Разумеется, я не жду, что ты мне поверишь, гостеприимный хозяин, но мы покажем тебе. С этого дня и до первого дня осени мы покажем, что альвы могут дать Хусавику, а в последний день лета… мы придём за платой, если ты захочешь, чтобы наша магия продолжала помогать Хусавику и дальше.

– Что за цена? – голос Торвальда превращается в надсадный сип, но альв его слышит.

– Твоя дочь, гостеприимный хозяин. Старшая. Та, у которой рыжие волосы, веснушки на лице и глаза цвета неба. Мы возьмём её к себе. И следующие двадцать лет будут необычайно тёплыми для Хусавика. Мы возьмём её и придём через десять лет, чтобы подтвердить наши гарантии. У тебя или у того, кто будет говорить от имени Хусавика вместо тебя. И в знак подтверждения мы выберем ещё одного человека. И заберём его ещё через десять лет.

– И как долго? – спрашивает Торвальд. – Как долго это будет продолжаться?

– Как решат люди… или боги, – альв пожимает плечами. – Один человек в двадцать лет в обмен на тепло для целого города. Подумай об этом, Торвальд. Подумай до конца лета. Я приду.

Альв встаёт и идёт к выходу. Шаги его легки, как тогда, на снегу. Слышно лишь домочадцев, которые отшатываются в сторону с пути гостя. Наконец, скрипит дверь, открываясь и закрываясь, а после Торвальд долгое время сидит один за огромным столом, и никто его не беспокоит.

Торвальда не так уж и пугает цена. Дочь? Дочь можно отдать. Сыновья останутся при нём, это самое главное. Торвальд надеялся выдать дочь в следующем году за того, кто положит больше приданного, но, пожалуй, такого, как предложил альв, никто не перекроет, если только в этот дом не пожалуют асы.

Ради такой цены Торвальд способен и подождать. К тому же, слова альва сладки, без сомнения, но сейчас, когда он остаётся один, Торвальда одолевают мысли об обмане.

Как бы то ни было, но у него ещё есть множество долгих дней, чтобы принять решение. Тёплых дней, как надеется Торвальд.

* * *

Следующим утром Торвальд понимает, что альвы не обманули. По всем признакам должна быть середина зимы, но на улице явственно чувствуется, что весна близко – почти за поворотом, на расстоянии нескольких дней.

И хотя эти несколько дней проходят, но весна не наступает, жители Хусавика радуются необычайно мягкой погоде.

Снег лежит, но это тёплый и мягкий снег. Ветер дует, но медленно и всё с тем же ощущением теплоты. Даже птицы в лесу начинают петь, словно предчувствуют скорый приход весны.

Для Торвальда становится очевидно, что альвы действительно способны творить то, о чём говорят. А ещё Торвальд понимает: он отдаст им свою дочь, чтобы продлить эту сказку.

Это решение крепнет день ото дня весь остаток зимы и начало ранней и небывало тёплой весны. На родную дочь Торвальд смотрит всё задумчивей. Раз или два он ловит на себе её обеспокоенный взгляд, но старается не показать, что скрываются у него на сердце.

Несмотря на то, что он уже смирился с потерей, Торвальд не может заставить себя сказать дочери, что она предназначена на заклание альвам. Зато ему легко удаётся сказать это остальным старейшинам Хусавика, что держат порядок в трёх других огромных домах.

Тем весенним вечером они отправляются проверять сети, заброшенные на пробу. Это не самая убедительная причина, ведь с таким заданием справился бы любой новичок. Однако все понимают, что старейшины будут держать совет. Многие даже догадываются, о чём именно. Но все делают вид, что ничего необычного не происходит.

Ничего ведь и не происходит. Просто четверо мужчин решают судьбу этого и будущих поколений. Не такое уж и редкое событие, если вдуматься.

* * *

Поначалу они просто гребут, подплывая то к одной сети, то к другой. Улов богат, и даже не верится, что дело только в ранней весне. Что-то более весомое гонит косяки рыб к берегу Хусавика, обещая им обильное пропитание после истощающей зимы. Что-то или кто-то.

Поначалу Торвальд молчит, а вместе с ним молчат и остальные. Право сказать первое слово принадлежит только ему. В Хусавике слишком мало происходит странного, чтобы приход альва к Торвальду остался без внимания. Всё сказанное, разумеется, никто не расслышал, но из сотен разных версий, что бродят по городку, умный человек способен составить сто первую, которая будет ближе к реальности, чем все предыдущие.

Тем не менее, никто не спрашивал Торвальда напрямую. Пару раз вопрос звучал вскользь, один раз в лоб, но вроде как в шутку. Невысказанных вопросов, светившихся во взглядах, накопилось куда больше.

И вот Торвальд, и ещё трое: Хельмир, Гуннар и Олаф – все они сидят в одной лодке. И всем им править ей, как и Хусавиком.

– Должен вам кое-что рассказать, – говорит Торвальд. – И вы знаете о чём.