Танец с дьяволом

…Телефонный звонок прервал ее мысли. Может быть, это Дэнни — она дважды звонила ему в отель, но не заставала в номере. Вытерев испачканные красками руки, она побежала в гостиную.

Но в трубке зазвучал голос Дороти из «эскорт-сервис»:

— Мистер Браунер, бизнесмен из Мюнхена. Отель «Савой», номер 5–20. В девять вечера. Сначала поешь.

Эти «свидания» давно уже перестали радовать или хотя бы развлекать — тут вам не Краков, выбирать нельзя, а у врача на освидетельствовании приходится бывать регулярно. Нет, надо держаться за кино: это и приятная смена впечатлений, и возможный выход из положения.

Она повесила трубку, взглянула на часы: — пять. Она так увлеклась портретом Дэнни, что совсем забыла поесть. Надо перекусить. Она тщательно закрыла тюбики с красками, разложила их по местам. Масляные ужасно дороги. Закрыла этюдник и спрятала его на верхнюю полку в стенном шкафу, туда же, где лежали ее работы — карусели, пейзажи, собаки, кошки, бешеные кони. Портретов было мало — улыбающаяся Магда за столом, Йозеф на канате, Валентин на карусели.

Она пошла на кухню, налила себе чая и села у окна, глядя, как блестит под нудно моросящим дождиком мостовая, как торопятся люди под зонтами, как пролетающие мимо автомобили обдают их потоками воды. Любе было уютно и покойно сидеть с котом на коленях, когда за окном такое ненастье… Как хорошо иметь крышу над головой — свое собственное жилье!..

Она вдруг подумала о Магде. Впервые они жили в разлуке, и Люба не могла бы сказать, что скучает по ней. Она свободна — это главное! Тотчас ее охватило чувство вины. Как-то она там, в Брайтоне, без нее? Люба несколько раз писала ей, а в ответ получила только одну коротенькую записку по-английски, явно продиктованную полковником Джонсоном.

Надо съездить в Брайтон, посмотреть, что там творится. Она звонила, но каждый раз трубку снимал полковник… Люба вдруг в неосознанном порыве придвинула к себе телефон. Она потребует, чтобы он позвал Магду!

— Номер, по которому вы звоните, отключен, — услышала она голос телефонистки.

ЗАЛЬЦБУРГ, АВСТРИЯ.

Дэнни вскинулся на кровати и сел, мотая головой, чтобы избавиться от кошмара. Ступни ног холодили стальные прутья кровати, как всегда слишком короткой для его почти двухметрового тела. Он заморгал, оглядывая темную комнату, — свет в нее проникал только из-за неплотно задернутой шторы.

Взгляд его упал на буклет на ночном столике. «Hotel schloss fuschel — das schloss von herr von ribbentrop». Какого дьявола надо было срываться из Лондона, лететь в Австрию, чтобы оказаться на бывшей вилле этого гитлеровского прихвостня?! Дэнни снова закрыл глаза. Память о том, что было позапрошлой ночью, была свежа. Он отмотал назад и прокрутил это воспоминание, как пленку с отснятым материалом.

…Когда образ Рахили исчез после его безмолвного вскрика, Дэнни в холодном поту вытянулся рядом с Любой.

— Тебе было хорошо? — шепнула она, подсунув руку под его голову.

— Да, — он мягко отвел закрывавшие ее лоб волосы. — Очень хорошо, ты — просто чудо. Но мне как-то не по себе… Выпил слишком много, что ли?..

Он приподнялся на локте и, боясь, что голова опять закружится, осторожно двинулся в ванную. Когда умылся холодной водой и обтерся губкой, стало легче. Выйдя в прихожую, он взглянул на себя в зеркало и в полутьме зацепил висевшую на стене картину. Он стал поправлять, машинально вгляделся — и опять его охватило чувство нереальности происходящего. На картине с фотографической четкостью было изображено то самое распятие, над которым работал перед смертью его отец. У Дэнни зазвенело в ушах.

— Откуда это у тебя? — спросил он хрипло.

— Что?

— Вот это.

— А-а! Это я нарисовала, когда была в лагере «Сан-Сабба».

Звон в ушах стал оглушительным — он почти не слышал собственного голоса. Прислонился к стене, по-прежнему держа раму в руке.

— Ты что… была в концлагере?

— Да нет же, — рассмеялась она. — Мне же всего двадцать лет. — Она поднялась, набросила на себя халат. — Нас поселили там через много лет после войны, когда там устроили перевалочный пункт для беженцев.

— А что тут изображено?

— Я увидела там распятие, которое сделал кто-то из погибших в лагере евреев.

Дэнни ухватился за спинку стула, чтобы не упасть. Одолевая дурноту, он глядел, как Люба расчесывает волосы перед зеркалом. Лицо, отражавшееся в нем, было лицом Рахили.

— Устал, — еле выговорил он. — Пойду.

— Завтра вечером увидимся? — Люба подошла к нему, положила ему руку на плечо.

— Может быть, мне придется уехать завтра из города. Я позвоню…

— Будь так добр, — ее глаза улыбались.

Вернувшись в «Дорчестер», он долго не мог уснуть. Какое право имеет эта девица вторгаться в самую сокровенную часть его души? «Сан-Сабба»! Для него это слово — провозвестник гибели. Для нее — символ начала и жизни.

Надо было как-то отойти от этой странной девушки. И вот тогда он позвонил вниз и заказал себе билет на самолет до Зальцбурга — накануне он видел рекламный плакат: там должна была состояться премьера «Всякого человека» с Клаусом Мария Брандауэром в главной роли.

И вот он здесь.