Танец с драконами

— Моя королева, — прорычал бритоголовый Скахаз мо Кандак. Волосы гискарцев были густыми и жесткими, по древнему обычаю мужчины Городов Работорговцев начесывали их в виде рогов, шипов или крыльев. Побрив голову, Скахаз оставил позади старый Миэрин, приняв новый. Его примеру последовали родственники. Потом так сделали и другие, но из страха ли, следуя ли моде или по велению амбиций, Дени сказать не могла. Их называли бритоголовыми. Скахаз был Бритоголовым… и подлейшим из предателей для Сынов Гарпии и их последователей. — Нам рассказали про евнуха.

— Его звали Стойкий Щит.

— Многие еще умрут, если не наказать убийц, — как и бритый череп, лицо Скахаза было отвратительным — низкий лоб, маленькие глазки с тяжелыми мешками под ними, огромный нос, испещренный угрями, сальная кожа, которая казалась скорее желтой, чем обычной для гискарцев янтарной. Это было грубое, жестокое, злое лицо. Она могла только молиться, что оно было еще и честным.

— Как же я могу наказать их, если не знаю, кто они? — спросила Дени. — Скажи мне, отважный Скахаз.

— У вас нет недостатка во врагах, Ваше Величество. Вы можете увидеть их пирамиды со своей террасы. Зхак, Хазкар, Гхазин, Меррек, Лорак — все древние рабовладельческие роды. И Паль. Особенно Паль. Теперь это дом женщин. Злых старух, жаждущих крови. Женщины не забывают. Женщины не прощают.

Да, подумала Дени, и псы Узурпатора узнают об этом, когда я вернусь в Вестерос. Между ней и родом Паль действительно была вражда. Ознак зо Паль был зарублен Силачом Бельвасом в поединке один на один. Его отец, командовавший Миэринской городской стражей, погиб, защищая ворота, когда таран, прозванный "Хреном Джозо", разнес их в щепки. Три его дяди были в числе ста шестидесяти трех на площади.

— Сколько золота мы предложили за информацию о Сынах Гарпии? — спросила Дени.

— Сто монет, если так будет угодно Вашему Сиятельству.

— Тысяча будет нам более угодна. Предложите столько.

— Ваше Величество не спросило моего совета, — сказал Скахаз Бритоголовый, — но я скажу, что за кровь следует платить кровью. Возьмите по одному человеку из каждой семьи, что я назвал, и убейте его. В следующий раз, когда погибнет один из ваших людей, возьмите по двое из каждого великого Рода и убейте обоих. Третьего убийства не будет.

Резнак обеспокоенно запротестовал:

— Нееет… добрая королева, подобная жестокость вызовет гнев богов. Я клянусь, мы найдем убийц, и вы увидите, что они окажутся отбросами низкого происхождения.

Сенешаль был такой же лысый, как Скахаз, хотя в его случае за это были ответственны боги. "Если какой-нибудь волосок наберется дерзости появиться, мой цирюльник будет наготове с бритвой", — сказал он, когда она его возвысила. Но иногда Дени раздумывала, не лучше ли будет приберечь бритву для горла Резнака. Он был полезен, но она испытывала к нему мало любви и еще меньше доверия. Бессмертные Кварта предупреждали ее, что она трижды будет предана. Мирри Маз Дуур была первой, сир Джорах — вторым. Будет ли третьим Резнак? Или Бритоголовый? Или Даарио? Или это будет кто-то, кого я никогда не заподозрила бы — сир Барристан, Серый Червь или Миссандея?

— Скахаз, — сказала она Бритоголовому, — я благодарю тебя за совет. Резнак, посмотри, на что способна тысяча монет.

Придерживая токар, Дейенерис спустилась мимо них по широкой мраморной лестнице. Она делала по одному маленькому шажку, чтобы не наступить на бахрому и не влететь кубарем в зал.

Миссандея возвестила о ней. У маленького писаря был приятный сильный голос:

— На колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, Королевой Миэрина, Королевой Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Кхалиси Великого Травяного Моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов.

Зал заполнился. Безупречные стояли спиной к колоннам, сжимая щиты и копья, шипы на их шлемах торчали, как ряд ножей. Миэриницы собрались под восточными окнами, ее вольноотпущенники стояли на приличном отдалении от бывших хозяев. Пока они не встанут рядом, в Миэрине мира не будет.

— Поднимитесь, — Дени села на скамью.

Зал поднялся. По крайней мере, это они делают вместе.

У Резнака мо Резнака был список. Обычай требовал, чтобы королева начинала с астапорского посла, бывшего раба, ныне называвшего себя лордом Гаэлом, хотя, похоже, никто не знал, лордом чего он являлся.

У лорда Гаэла был полный рот бурых гнилых зубов и желтое, острое, как у куницы, лицо. Еще у него был подарок.

— Клеон Великий посылает эти туфли, как символ своей любви к Дейенерис Бурерожденной, Матери Драконов.