Танец стихий

— Ой, прости. Но, кажется, того сухарика все-таки маловато.

— Эх, — тяжело вздохнул Ллер, доставая кахт, — чем только не приходится заниматься. Но ладно уж, тряхну стариной: когда-то я был лучшим стрелком. А ты пока попробуй найти пресную воду, да огонь разведи…

Я фыркнула, глядя на спину уходящего в лес цвака:

— Если бы еще знать, как все это сделать…

— Вспомни свою тучку… — донеслось из-за дерева, куда уже успел нырнуть Ллер.

Ага, ручей у нас что — вода. А вода мне уже подчиняется. Я развернула ладони к земле и прислушалась. Позвоночник расслабился, плечи задвигались мягкими волнами, шея откинулась, позволяя бирюзовым волосам свободно стекать вниз. Под ногами почувствовала ощутимую дрожь. Внезапно из-под земли вырвалась струя воды и ударила в лицо. В испуге я со всего размаху села на пятую точку. Как назло, подо мной оказалась коряга, поэтому сильно ушибла мягкое место. На вопли прибежал озабоченный цвак, держа наизготовку кахт. Быстрым взглядом обыскав полянку, он задержался на струе воды, бьющей из-под земли, и посмотрел на меня с насмешливым спокойствием:

— Ты права, так гораздо удобнее. Жаль, что птицу зажарить на лету ты еще не можешь…

И снова исчез в багровой листве кустов. Я вздохнула, потирая ушибленное место, вытерла с лица потоки воды и проворчала:

— Как всегда — сочувствия ни от кого не дождешься! Хотя, на кой оно мне сдалось, это сочувствие — на хлеб не намажешь…

Вздохнув, хотела было идти за хворостом для костра, как неожиданно осенила идея: быстренько забравшись на дерево, скинула вниз огромное гнездо, служившее мне кроватью. За все время, проведенное на дереве, ветки подсохли и вполне годились для костра. Так что с заданиями я умудрилась справиться быстро, кроме одного: зажечь огонь так и не смогла.

Бросив сухие ветки, которые долго и безуспешно терла, осторожно присела на больное место и всмотрелась в разлом земли, из которого бил веселый ключик. Ручеек, звонко журча, уже проложил себе дорогу сквозь старые листья, гнилые щепки и чахлую траву. Повеяло свежестью, напомнив тот день, когда загорая на пляже в своем мире мне привиделся Роже в цепях. Именно в таком виде он хочет теперь увидеть меня? Сердце заныло, а в чистый ручей скатилась одинокая слеза, засеребрив холодные воды исками силы. Вода заботливо отозвалась, замурлыкав успокаивающую, уже знакомую мелодию.

   Услышу зов в тени листвы
   По жилам тонким жизнь течет
   Пусть дерево спокойно спит
   Миг пробужденья настает

   Тревожит ветер облака

   Мне чувственность подарит он
   И аромат издалека
   Навеет, вызвав томный стон

   Проснется и подарит жизнь

   Природа тайны женских чар
   Споет переплетеньем брызг
   Балладу про любовный дар

   Я распахну природе дверь

   Вдохну я аромат земли
   И подчиню себе теперь
   Всю силу гор и дух равнин…

Вдруг из леса, пригнувшись к земле, тихо выбежал Ллер. Он зорко смотрел по сторонам, не опуская кахта, по боку мага при ходьбе хлопала мертвая тушка птицы.

— Быстро, — жестко приказал мне цвак. — Уходим!

Я подорвалась следом за магом, мимолетом обратив внимание, что волосы стали золотисто-коричневого оттенка. Сломя голову неслась за цваком, стараясь не отстать, ну или хотя бы, не упустить из виду. Бежали долго: я возблагодарила небо за то, что не щадила себя все эти годы, ибо без изнурительных тренировок просто бы спеклась на таком невероятно быстром кроссе с препятствиями. Облегающий костюм цепляли многочисленные сучки и колючки кустов, а ветки немилосердно хлестали по лицу.

Когда я уже почти выдохлась, думая, что вот-вот просто упаду, цвак резко остановился. Я со всего размаху уткнулась в жесткую спину мужчины. Ллер даже не шелохнулся, я же взвыв, схватилась за ушибленный нос: если так пойдет дальше, живого места на теле скоро не останется. Цвак стоял столбом, прислушиваясь к чему-то. Потом он облегченно вздохнул и обернулся:

— Ну что за ребячество, Кира? — обвиняющим тоном выговаривал он. — Стоит оставить тебя одну, так сразу обращаешься к стихиям. Так трудно делать это при мне?

— Что делать? — опешила я.

— А ты посмотри на себя, — маг старался выглядеть рассерженным, но непослушные фиолетовые губы цвака постоянно расплывались в довольной улыбке.

Я послушно опустила голову и замерла: стихия земли обволакивала тело золотистой дымкой, в которой были заметны белоснежные завихрения, напоминающие дикую пляску кристаллов снега во время вьюги:

— И подчиню себе теперь всю силу гор и дух равнин, — повторила я слова из песни земли. — Ллер! Я поняла: перед тем, как мне подчиняется стихия, я думаю о Роже… плачу. Стихия идет через меня мелодией потока, слагаясь в песню… нет, материализуясь в заклинание! И когда пою его, стихия подчиняется полностью.