Танго смертельной любви

Но все оказалось намного прозаичнее. Комната ничем не напоминала покои пожилой женщины. Никаких кроватей с кружевными покрывалами, зеркал и гардеробов. Это был кабинет. Настоящий мужской кабинет. Темный, давящий, наводящий ужас на возможных посетителей. Изабелле показалось, что она попала в страну, где мебель ожила. Вот массивный дубовый стол, похожий на огромного гиппопотама, неповоротливого и ленивого. Но стоит ему открыть рот-шкафчик, как он мигом проглотит долговые расписки, кровно связанные с десятками жителей города. Вот низкие шкафы, в которых хранились документы. Они напоминали львов, дремлющих в тишине с сытым набитым брюхом, в глубине которого переваривались миллионы. Вот бюро — настоящий слон, стоит ему чуть-чуть повернуться, легонько взмахнуть хоботом, как росчерком пера, и чья-нибудь жизнь будет пущена с аукциона. Изабеллу затрясло — ей хотелось убежать из этой комнаты, спрятаться за занавеской и вновь погрузиться в фантазии, придумывая наряды вымышленным куклам. Бабушка бы этого не одобрила, как и не смогла бы у нее этого отнять. Это был первый протест маленькой хрупкой девочки, похожей на ангелочка с коробки печенья, которую выставляла в канун Рождества добрая булочница в витрине своего магазинчика. Изабелла лишь могла мечтать об этом печенье — бабушка не была сторонником «излишеств», но девочка не сомневалась, что оно просто божественно на вкус и пахнет, как маленький младенец Иисус. Для Изабеллы вкус печенья и был вкусом свободы. У нее будет крошечная частичка себя, которую бабушка отнять не сможет.

Сейчас же она посадила девочку на огромный стул возле слоноподобного стола. Та моментально съежилась от ужаса, свернувшись клубочком в уголке гигантского стула, рассчитанного на тяжелую, массивную бабушку. Та тем временем залезла в пасть шкафа-льва, шурша черной юбкой из самого дешевого материала. Бабушка носила ее годами, и Изабелла не знала, есть ли у нее другие наряды. При всем своем богатом воображении она не могла представить эту дородную, бледную, как квашня, и ужасно некрасивую женщину ни в чем другом, кроме вдовьего наряда — черной юбки, строгой черной блузки и извечного черного чепца. Также бабушка носила башмаки на прочной деревянной подошве. С ними она тоже не расставалась. Их было выгодно чинить, а звук их стука по старому дубовому полу наводил ужас на челядь.

Бабушка развернулась. В руках у нее была небольшая книга в твердом переплете. Она бросила суровый взгляд на внучку, белый клубочек в углу массивного стула.

— Сядь нормально. Ты Довнар, а не девка-поломойщица. Пора тебе уже заняться делом.

Шурша юбками, старая женщина подошла к столу и положила перед внучкой книгу. Открыла на первой странице, любовно провела рукой по тонкому пергаменту.

— Это моя азбука. Я буду учить тебя чтению и арифметике.

С тех пор жизнь маленький Изабеллы из мира зефирных фантазий, сотканных из газа и гипюра, перенеслась во вселенную, где существовали лишь казармы с казенным сукном. Каждый день, с семи до девяти утра и с семи до девяти вечера, бабушка занималась с Изабеллой. За малейшей оплошностью незамедлительно следовал звук, рассекающий воздух вокруг маленькой девочки и неизменно оставляющий полосу ожога на тоненьких пальчиках.

Плакать девочка не смела, лишь ниже опускала голову, в которой никак не желали оседать буквы и цифры. Бабушка толковала ей про сложение и вычитание, а она мысленно одевала принца с принцессой на свадебный пир. Придумала даже платье для крошечной подружки невесты. Бабушкина указка, оставлявшая с каждым разом все более глубокие раны на тоненьких, как иголочки, пальчиках, не помогала знаниям усваиваться, а ее грозные окрики напрочь лишали маленькую Изабеллу способности сопротивляться. Девочка уяснила: стоит хотя бы словом возразить — будет еще хуже. Поэтому она покорно сносила удары судьбы и надеялась, что когда-нибудь ей повезет.

И ей действительно повезло. Бабушка умерла, когда Изабелле исполнилось пятнадцать. За пару лет до этого она оставила всяческие надежды на то, что внучка сможет управлять ее земельной империей, и наняла Антонио. Тот был смышленым молодым человеком — загорелым и скользким, похожим на угря, ненароком заплывшего из вод теплого океана в холодное болото.

Антонио походил на кинозвезду — высокий, гибкий, кудрявый, с белоснежной улыбкой и огромным любящим сердцем. Больше всего на свете Антонио любил деньги. Он был очень сообразительным и экономным. Даже из старых погнувшихся вилок он умудрялся сооружать подставки для яиц.

Бабка наняла его после первого же собеседования. Тогда очередь из желающих управлять земельной империей Довнар выстроилась на две улицы, хвост огибал доходный дом и опускался в реку.

Всем соискателям бабушка предлагала три конфеты к чаю. Большинство отказывалось от угощения, некоторые из вежливости брали одну, и только Антонио забрал все три, после чего бабка выложила на стол договор.