Танго смертельной любви

Матиас с удивлением смотрел на светловолосую девушку. Изабелла удивительно пахла — калабрийским бергамотом, лесной земляникой и еще чем-то неуловимым. Свежий, чистый запах, словно она только что искупалась в росе. Меньше всего он ожидал почувствовать такой аромат от публичной девки. Та авария лишила его способности быть мужчиной, зато наградила ненужным талантом остро различать запахи.

Его мать пропахла горьким миндалем, отец — полынью, старший брат был невыносим из-за терпкого запаха табака и хлорки, а от младшего так разило гнилостным дубовым мхом, что находиться рядом с ним было просто невозможно. Это именно он подыскал для Матиаса место работы подальше от дома. Тогда Матиас осознал, что гнилостное зловоние было всего лишь отражением сути.

Сегодня утром, сойдя с корабля, Матиас глубоко вдохнул портовый запах, и тот ему даже понравился. Пот, рыба, дешевые духи, лопающиеся от зрелости фрукты. Но вскоре это разнообразие исчезло — в сером городе все было совсем по-другому. Здесь царил один аромат. Тяжелое удушливое амбре заглушало мириады оттенков запахов окружающего мира, уже ставших неотъемлемой частью жизни Матиаса.

В некоторых местах — как в пурпурной комнате — амбре становилось слишком густым для усвоения, его нужно было резать на части, но легкие Матиаса не справлялись. Он даже подумал, что вряд ли сможет жить в розовом доме, но предложенная ему комната — маленькая, выкрашенная в землистый цвет, с резным рукомойником и спартанской кроватью, заправленной темно-зеленым одеялом, не пахла ничем. Поэтому Матиас согласился в ней задержаться — она стала его убежищем от букета ароматов, жить с которым так же тяжело, как и с голосами в голове.

С оглядкой на все пережитое за сегодня вдохнуть легкий аромат земляники и калабрийского бергамота было удивительно приятно.

— Какие у тебя духи? — не выдержав, спросил Матиас. У него было немного опыта общения с противоположным полом. С тринадцати лет он учился в военной школе.

Самым бойким был младший, уже в четырнадцать сорвавший первые трофеи в любовной войне. Старший жил в своем мире, с каждым годом погружаясь в него все глубже. В восемнадцать его женили на троюродной сестре. Матиас даже немного завидовал — ему самому брак не сулился. Но некий опыт общения с «такими» девушками у него все же имелся. До аварии, естественно.

— Я не пользуюсь духами, — удивленно ответила Изабелла. Она так и стояла возле двери, не зная, что ей делать и куда идти.

— Ты пахнешь земляникой, бергамотом и еще чем-то, — пробормотал Матиас.

Изабелла посмотрела на него с удивлением.

— Подойди, пожалуйста, — попросил Матиас.

Она безропотно повиновалась. Матиас вдохнул аромат. Лаванда, точно.

— Ты лекарство от бессонницы, — пробормотал барон.

— Я думала это по-другому называется, — робко улыбнулась Изабелла.

Матиас смутился.

— Я не… Иди к себе, отдыхай.

— Можно я останусь?

— Нет, не нужно.

— Можно я останусь как лекарство от бессонницы? — взмолилась Изабелла, отчаянно цепляясь за последнюю возможность не возвращаться к Антонио.

— Я хорошо сплю.

— А я нет.

Матиас кивнул:

— Хорошо.

В комнате было промозгло. Неплотно пригнанные рамы пропускали влагу и сырость. Теплая девушка под боком была прекрасным способом скоротать ночь.

Откинув спартанское одеяло, он, сбросив одежду, нырнул в кровать и посмотрел в потолок. Там не было теней и отражений. Изабелла, пристроившись рядом, на одеяле, свернулась калачиком и уснула спустя две минуты. Матиас же мысленно перенесся на земляничную поляну, усеянную светом, где роса испарялась на ягодах, раскрывая их аромат. Это было настоящее волшебство. Первое в его взрослой жизни.

С тех пор так и повелось. Каждое утро в четыре часа Изабелла приходила к Матиасу. Со временем они даже перестали разговаривать. Он дал ей ключ от комнаты. Неважно, откуда и от кого она возвращалась, он спал беспокойно до тех пор, пока рядом не распускался душистый бергамот с лавандой, приправленные земляникой. Запах проникал внутрь, очищал, прогонял зловоние тюрьмы, которым пропахли даже внутренние органы Матиаса. Чуть позже аромат обогатился запахом сдобы и корицы, и ему захотелось, чтобы он не исчезал даже после пробуждения.

Матиас задумался о том, что ему нужна семья, ведь даже если старшему брату смогли подыскать невесту, то он тоже сумеет кого-нибудь найти. Далеко не всем девушкам нужны дети и мужчина в полном смысле этого слова. Каждое утро, наблюдая за Изабеллой, частенько засыпавшей в слезах, Матиас все больше убеждался, что без мужчин в женской жизни было бы гораздо меньше горя. Он просто женится на ком-то непритязательном.

На его памяти были женщины, писавшие письма даже тем монстрам, от которых он охранял мир. Одному, убившему и расчленившему тридцать девять человек, письма вообще приходили пачками. Иногда он ощущал близость с этим чудовищем — тот был лишен души и тоже был инвалидом.

— Ты знаешь, что такое любовь? — спросил Матиас, после того как часы на старой церкви пробили четыре утра и Изабелла устроилась рядом с ним на одеяле. В последнее время он все чаще не спал, дожидаясь ее прихода.