Танго железного сердца

— Сейчас объясню, ваша честь. — Золотой Крюк поднял руки, насколько позволила цепь, и растопырил пальцы. — Видите? Он был настолько рогат, что у меня язык не поворачивается назвать его безоружным!..

Но вернемся покуда к Кастору и его друзьям.

Деревянные перила ограждали их от общего веселья, подобно тому, как рвы и частокол военного лагеря ограждают античную цивилизацию от дикого варварства, бушующего вокруг. На обреченных правосудию никто не обращал внимания. В стане их царило отчаяние; для обороны хуже не придумаешь — прежде чем начался первый приступ, гарнизон уже готов был капитулировать.

— Похоже, вы приуныли, — заметил, подходя к ним, человек. Он снял парик; обнажилась блестящая от пота лысина. — Уфф. Жара!

— Что? — откликнулся Кастор.

— Я вижу кислые лица. Восемь зеленых кислых лимонов.

— Еще бы! — воскликнул Кастор с досадой. — Вот уж не думал, что меня повесят за компанию с пиратом.

— Дело в том, что вы для них скучны, мой друг, — пояснил человек, надев парик на руку и поправляя пальцами другой завитки. — Поэтому присяжные не станут тратить время на ваше оправдание — ведь оно требует усилий. Повесить вас гораздо проще. Фуу! — человек дунул на парик и окутался облаком пудры.

Дальнейшие события показали, что слова эти были пророческими.

Нахмурив лоб, Кастор оглядел присяжных. Он искал в их лицах признаки злобы или дурных намерений. Нет, это все были добрые люди: капитаны, лейтенанты и два контр-адмирала королевского флота. Кирпичного цвета кожа выдавала в них опытных моряков, с привычкой к ветру в лицо и к рому в глотку. Неужели они не поймут меня? — думал молодой человек и, что весьма естественно, заблуждался.

Как часто в жизни мы основываем свою уверенность на сомнительных выводах! Кастора извиняли его молодость и неопытность. Он не учел следующего. Увиденные им капитаны, лейтенанты и адмиралы, несомненно, были людьми честными. Но им дьявольски наскучило сидеть в суде! Они не могли дождаться конца процесса, чтобы, наконец, вернуться на родные корабли. Черт возьми! — думали они. Якорь в глотку! И пятнадцать человек на…

Для завершения судебной тягомотины офицерам нужно было вынести решение: виновен или не виновен. Единогласное.

Так решается судьба человека.

2

— Разумеется, вы знаете, что вам положен адвокат? — спросил все тот же человек с париком.

Молодые люди переглянулись. Анри Вилье, самый нетерпеливый, воскликнул:

— И где же тогда?! — ему зажали рот ладонью. «Тишина!» — ударив молотком, крикнул судья.

— …этот безмозглый, ленивый бездельник, когда он так нужен? — продолжал Вилье яростным шепотом.

Человек внезапно закашлялся. Криво водрузив на голову парик, он поклонился; запахло мучной пылью. Парик тут же сполз ему на лоб.

— Должен с прискорбием сообщить, — сказал человек, — что вышеназванный «безмозглый и ленивый бездельник» — это я, собственной персоной.

— Вы наш защитник? — спросил дрожащим голосом Ион, хрупкого сложения юноша из семьи торговцев кофе. — Вы добьетесь нашего оправдания?

— Хотел бы я, чтобы это было возможно, сынок, — неожиданно мягко ответил человек в парике. — Но, боюсь, я буду здесь более полезен в качестве поверенного.

— Чьего же?

— Ваших наследников.

— Ох! — Ион замолчал, подавленный. Кастору стало жаль юношу, но сейчас было не лучшее время для утешений.

— Как ваше имя? — спросил он человека.

— Джон Такреди, адвокат. Вот моя карточка.

— Думаете, на том свете мне это пригодится? — сказал молодой человек, разглядывая кусок картона с надписью «ДЖОН ТАКРЕДИ».

— Что? Хмм, — мистер Такреди свел брови. — Пожалуй, вы правы. Вы позволите? — не дожидаясь ответа, он с необыкновенной ловкостью извлек карточку из рук Кастора и спрятал в карман. — Она стоит полпенса за дюжину, — пояснил адвокат смущенно. — Кстати, мой друг, не хотите завещать мне свои башмаки?

— Непременно.

— Правда? — поразился Такреди.

— В следующий раз — непременно.

Кастор хотел было приправить сухость тона здоровой затрещиной, но вовремя вспомнил слова отца. «Кулаки — это для лакеев, сын мой». — «Да, батюшка». — «Вы слушаете меня?» — «Конечно, батюшка». — «Сын мой, вы дворянин. Сегодня вы отправляетесь в дальний путь. Помните: человек хорошего рода выражает свое мнение о другом человеке хорошего рода не иначе, как втыкая в него — по доброму согласию и для взаимного удовольствия — два фута отличной закаленной стали. Это мой последний вам совет, и надеюсь, вы будете ему следовать. Прощайте, больше мы с вами не увидимся».

— Осел! — сказал мистер Такреди и прищелкнул пальцами. — Несомненно, осел… и жернов.

— Что?! — Кастор сжал кулаки; кровь его вскипела.

— Это самые удачные образы для метафоры.

— Знаете, в чем парадокс нашей судебной системы? Вам труднее всего доказать свою невиновность, если вы действительно невиновны. Скажем, если вы кого-нибудь ограбили, или, не приведи бог, убили, система прекрасно работает; у вас есть все шансы, вы сражаетесь на равных — и можете победить в трудной, изматывающей борьбе. Лучше сказать, что здесь слияние единомышленников. Вы выполняете свою функцию, система выполняет свою, все довольны.