Танки возвращаются в бой

Немцы не спешили атаковать одиночный танк. Они, верно, решили, что все погибли и машина от них не уйдет.

Минута текла за минутой. Издалека доносился гул боя. Слева по балке медленно приближался КВ. Судя, по башенному номеру, это был танк командира роты.

Но что сделает в такую топь одна машина, когда и сама днищем утюжит грунт? Однако она развернулась и стала кормой подходить к танку комбата, намереваясь взять его на буксир. В это время неподалеку с треском разорвался фугас, за ним второй, третий... В небо взвились десятки земляных вееров. Густой дым разделил два танка. А когда обстрел внезапно прекратился, пришедшей на подмогу машины уже не было. К тому же осколком снаряда заклинило башню, и экипаж комбата лишился возможности вести круговую оборону. Теперь немцы могли взять танк голыми руками.

И все же экипаж не потерял надежды на помощь. Долгими казались минуты ожидания. И вот в той же балочке снова показался КВ. Лавируя между множеством воронок от снарядов, он подошел вплотную к машине Арканова, готовясь к буксирной сцепке. Заряжающий командирского экипажа уже открыл люк. Он только успел крикнуть: «Комбат просит передать баллон с воздухом», как снова начался огневой налет. Несколько минут разрывы сотрясали землю, а когда стрельба утихла, танкисты Арканова увидели, что рядом снова нет никого.

Однако комбат не сомневался, что его распоряжение выполнено. Выйти из танка, чтобы посмотреть, не оставлен ли неподалеку воздушный баллон, вызвался заряжающий комсомолец Братковский — юркий крепыш небольшого роста, которого танкисты ласково называли «братком».

— Давай, браток, ныряй, как рыбка, да будь осторожен, — напутствовал юношу комбат.

Братковский выбросился через приоткрытый башенный люк, скользнул на животе по башне на корму, оттуда скатился на землю, прижался за гусеницей и вдавился в размокший суглинок. О радость! В нескольких метрах между глубокими канавами от гусениц танка краснел воздушный баллон.

«Браток» ползком добрался до бесценного баллона, бережно прижал его к правому боку и пополз обратно к своей машине. Но как подать баллон в танк? Через башенный люк? Нельзя. Гитлеровцы из пулемета прикончат самого и продырявят баллон. Нужно пробраться к десантному люку, откопав траншею под днище.

Для крота это труд обычный, для человека — почти непосильный. И все же смельчак добрался до десантного люка, армейским ножом и руками проделав траншею. Люк открылся: товарищи заранее отвернули задрайки. Бережно подхватили они баллон с воздухом, а за ним втянули измазанного, обессилевшего, но счастливого Братковского.

Однако получить баллон с воздухом — полдела. Нужно еще завести машину. А это не просто: в соединениях воздушной магистрали нет необходимой плотности. Наконец устранено и это препятствие. Баллон присоединен, давление — 60 атмосфер. Это — на одну-две попытки. Заведется мотор — все спасены, не заведется — снова жди помощи или выбирайся из танка под вражеский огонь через проделанный Братковским ход. День уже на исходе, а ночью, в темноте, непременно пожалуют фашистские подрывники...

Механик-водитель медленно открыл вентиль редуктора. Мотор звеняще взвизгнул, сделал один оборот и... остановился. Но уже в следующее мгновение он рывком провернулся и, словно торжествуя, загудел. В боевом отделении запахло сгоревшей соляркой, глаза защипал едкий синеватый дымок. Танкисты заняли свои места. Гудя и вздрагивая, ожившая машина медленно поползла в сторону своих войск. Немцы заметили это, открыли артиллерийский и минометный огонь. Но обстрел уже был не страшен. Через час танк Арканова вышел к северо-восточным скатам высоты 69,4, где сосредоточились все подразделения батальона.

Шесть с лишним часов пробыли танкисты на территории, занятой противником. Все это время раненый коммунист Арканов, изнемогая от боли, поддерживал воинский дух своего экипажа.

Утром мы осмотрели танк комбата и обнаружили, что броня чудесной машины выдержала свыше тридцати попаданий вражеских снарядов...

Вспоминается мне и другой пример замечательного мужества танкистов и ремонтников. В том же бою у переднего края противника основательно застрял тяжело поврежденный танк командира роты лейтенанта Тимофеева. Из-за отсутствия необходимых эвакуационных средств отважному экипажу (механик-водитель Остапин, командир орудия Горбунов, стрелок-радист Чирков) пришлось просидеть в своей боевой машине более двух недель под самым носом у гитлеровцев. А произошло это так.

В ночь на 28 февраля экипаж лейтенанта Тимофеева не вернулся в район сбора. Связь отсутствовала. Посланный Тимофеевым стрелок-радист Чирков только под утро добрался в штаб батальона.

— Машина подорвалась на минах у переднего края противника, — доложил он.

— А немцы как? — спросил связного военком батальона Иван Георгиевич Лащилин.

— Несколько раз пришлось отбиваться пулеметами...

— И ничего, держитесь?

— Держимся! Будем держаться, пока не придет подмога.

Получив продукты и ручные гранаты, Чирков отправился в обратный путь. Это было 28 февраля 1942 года.