Танские новеллы

В небесах заключаются браки,
Тропы жизни и смерти — различны.
Ты женой его быть не должна бы,
Ведь в мужья он тебе нс годится.

Ты страданья и горе узнала

Там, где Цзин ударяет о берег,
В волосах твоих ветер и иней,
Дождь и град твое платье хлестали.

Повстречал тебя муж благородный,

Он письмо твое близким доставил;
Он помог тебе, нашей любимой,
Возвратиться под крышу родную.

Благодарность огромная наша

Вечно следовать будет за ним!

Цянь Тан кончил песню. Государь встал и поднес Лю И чашу. Тот почтительно принял ее, осушил и в свою очередь поднес по чаше вина государю и его брату, а затем запел:

Лазурь облаков беспредельна,
Цзин-шуй на востоке струится...
Прекрасная дева тоскует,
Наполнены очи слезами...

Недавно письмо отослала

Отцу, что томился в тревоге.
Но горе, как снег, растворилось, —
Домой возвратилася дочь!

За ласку я вам благодарен,

Я радостным чувством охвачен,
Но здесь не могу оставаться —
Я тишью в горах очарован!

Я должен домой торопиться,

Я должен назад возвращаться,
Хотя мне и грустно при мысли,
Что должен я с вами расстаться!

Когда Лю И кончил петь, все закричали ему «многие лета!».

Владыка Дунтинху достал нефритовый ларец, вложил в него тонкую чарку из кости носорога и поднес Лю И, а Цянь Тан вынул блюдо из красного янтаря, положил в него жемчужину, светящуюся даже ночью, и тоже поднес ему. Лю И благодарил, отказывался, но в конце концов принял подарки.

Затем придворные стали класть около него шелка и драгоценности. Целые груды блестящих и сверкающих подарков почти закрыли его. Лю И, улыбаясь, оглядывался по сторонам, не переставая смущенно кланяться.

Когда праздничное веселье достигло своего апогея, Лю И хотел было откланяться, но его снова оставили ночевать во дворце Застывшего блеска. На следующий день опять был устроен пир в его честь, на этот раз в хоромах Чистого света. Захмелевший Цянь Тан уселся подле Лю И и обратился к нему с такими словами:

— Большой камень можно разбить, но нельзя согнуть; благородного мужа можно убить, но нельзя опозорить, не так ли? Хочу поговорить с вами, сударь, об очень щекотливом деле. Если согласитесь со мной, осчастливите нас всех, а откажетесь, очень огорчите и оскорбите нас! Позволите ли продолжать?

— Прошу вас, говорите, — ответил Лю И.

Цянь Тан продолжал:

— Так вот, любимая дочь Владыки озера Дунтинху, чистая душой и замечательная по характеру, ценимая всей своей родней, была выдана замуж в Цзинъян. К несчастью, там она терпела обиды от негодяя мужа. Сейчас с ним покончено. Хочу предложить вам, благородному ее спасителю, породниться с нами. Оказавшего милость следует отблагодарить за нее. Не так ли должны поступать благородные люди?

Лю И вежливо, но с усмешкой ответил:

— Вот уж не думал, что вы, Цянь Тан, поставите меня в такое затруднительное положение. Сначала я слышал, как по всем девяти областям, вокруг пяти Священных гор бушевал ваш гнев; потом увидел, как вы сорвали золотую Цепь, схватили яшмовый жезл и что было сил понеслись выручать вашу племянницу.

Тут я решил, что нет никого решительнее и тверже вас, Цянь Тан. Кто оскорбит вас, не укроется от смерти; а для того, кого вы любите, и жизни своей не пожалеете; так и поступает благородный муж. Но что будет, если сейчас, когда так гармонично играет музыка, родня и гости мирно сидят, не считаясь ни с чем, я начну домогаться брака, поддерживаемый вашим величием. Неужто этого я хочу? Если бы в бурных волнах или среди темных гор повстречал вас, покрытого чешуей, окутанного тучами и дождем, и вы стали бы наступать на меня, чтобы убить, я принял бы вас за зверя; и на что бы мне тогда роптать? Сейчас вы в нарядном платье и шапке, сидите, беседуя о нравственности и долге. Вы обладаете пятью нравственными принципами[43], глубокомысленны в словах и осмотрительны в поступках; простой ли смертный, мудрец или герой — никто не может с вами сравниться; тем более вы ведь являетесь божеством, состоящим в родстве с духами рек! И все же вы хотите, чтобы я, недостойное и дерзкое земное существо, под пьяную руку стал домогаться того, чего я не достоин! Неужели это будет пристойно?