Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

Есть ужасный Ад
И вечная боль,
Там грешники обитают вместе с дьяволами
Во мраке, огне и цепях…

Джерек стал уговаривать ее вернуться, но она отказалась слушать его мольбы и закрыла уши.

— Мы должны обсудить, что происходит с нами… — это было бесполезно.

О, спаси нас, Господи, от того пагубного пути,
По которому идут грешники,
Обреченные на пламя, как соломенная мякина,
Нет более ужасной участи.

Джерек пожалел, что это не тот гимн, которому научила его Амелия, когда они жили вместе на его ранчо. Он был бы не прочь присоединиться к ним, раз было невозможно разговаривать с ней. Джерек надеялся, что они споют его любимое «Все вещи яркие и прекрасные», но интуитивно почувствовал, что это невозможно. Новые гимны были ему не по вкусу, то ли из-за мелодии (слишком монотонной), то ли из-за слов, которые, как он считал, противоречили выражению лиц певцов. Как только гимн закончился, Джерек поднял голову и начал петь высоким голосом:

О, Парадиз! О, Парадиз!
Кто не жаждет покоя?
Кто не ищет счастливую землю,
Где они найдут все, что любят;
Где преданные сердца и истина всегда в почете!
Все ищут эту землю
Под святым взором Бога.
О, Парадиз! О, Парадиз!
Мир стареет.
Кто откажется от покоя и свободы,
Где любовь никогда не остывает…

— Превосходные излияния, мистер Карнелиан, — тон Гарольда Ундервуда противоречил смыслу его слов. Он казался обескураженным. — Тем не менее, мы возносим хвалу за наше спасение…

— Плохие манеры? Я глубоко сожалею. Меня так тронули ваши…

— Ха! — сказал мистер Ундервуд. — Хотя мы и были сегодня свидетелями чуда, я не могу поверить, что возможно обратить в веру одного из слуг Сатаны. Вы не обманете нас теперь!

— Но ты уж обманут, Гарольд! — закричала его жена. — Я уверена в этом.

— Не слушайте соблазнов, братья, — сказал Гарольд Ундервуд полицейским. — Даже сейчас они пытаются сбить нас с пути истинного.

— Я думаю, вам лучше покинуть это место, — предупредил инспектор Спрингер Джерека. — Это частное собрание, и вы попираете закон о невмешательстве. И к тому же вызываете беспорядки в общественном месте.

— Вы действительно видели Бога, инспектор Спрингер?

— Да, сэр.

— Аминь, — сказали сержант Шервуд и двенадцать полицейских.

— Аминь, — сказал Гарольд Ундервуд. — Господь дал нам Слово и мы понесем это слово всем людям мира.

— Уверен, вас всюду хорошо примут, — Джерек с охотой поощрил его. — Герцог Квинский жаловался недавно на скуку и отсутствие внешних стимулов, к которым мы привыкли. Может, вы займетесь нашим обращением в веру, мистер Ундервуд? Думаю, у вас хорошо это получится.

— Мы вернемся в наш собственный мир, сэр, — сказал ему мягко сержант Шервуд, — при первой же возможности.

— Мы побывали в самом пекле Ада и все же были спасены! — воскликнул один из констеблей.

— Аминь, — сказал рассеянно Гарольд Ундервуд. — Сейчас, если вы любезно позволите нам продолжить наш молебен…

— Как! Ты намерен вернуться в 1896 год, Гарольд? — взмолилась миссис Ундервуд. — Кому ты там нужен?

— Господу, — ответил ее муж, добавив своим старым язвительным тоном. — Я вижу ты, наконец-то, проявилась в своих истинных красках, Амелия.

Она покраснела, уставившись вниз, на свое платье.

— Вечеринка, — пробормотала она.

Он поджал губы и повернул голову, сверкнув глазами на Джерека Карнелиана.

— Полагаю, ваш хозяин все еще имеет власть здесь, поэтому я не могу приказать вам…

— Если мы помешали, я снова прошу прощения, — Джерек поклонился. — Должен сказать, мистер Ундервуд, вы стали выглядеть намного счастливей, чем перед вашим видением.

— У меня появились новые обязательства, мистер Карнелиан.

— Высшего свойства, — согласился инспектор Спрингер.

— Аминь, — сказал сержант Шервуд и двенадцать констеблей. Их шлемы кивнули в унисон.

— Ты глупец, Гарольд! — сказала Амелия дрожащим голосом. — Ты не видел Бога! Тот, кто обманул тебя, ближе к Сатане!

Особенная самодовольная улыбка появилась на губах Гарольда Ундервуда.

— О, в самом деле? Ты говоришь это, хотя не испытала видения. Мы были избраны, Амелия, Богом, чтобы предостеречь мир от ужасов, если он продолжит свой теперешний курс. Что это? Ты раскаиваешься в грехе безверия и прелюбодейства, потому что не попала, как я, в круг избранных?

Она издала неожиданный вопль, будто раненая птица. Джерек обнял ее за плечи, сверкая глазами на Ундервуда.

— Вы знаете, она права. Вы — жестокий человек, Гарольд Ундервуд. Сами мучаетесь, и вы будете мучить нас всех!

— Ха!