Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен]

— Значит, он будет выстреливать случайные иллюзии наугад. Я помню моду на эти игрушки. Два игрока стреляют, не зная, какая появится иллюзия, но надеясь, что одна парирует другую.

— Правильно, — сказал Джерек. — Однако, я долго не мог найти желающего поиграть.

Капитан Мабберс оставил своих людей и с важным видом направился к пленникам.

— Хьюдаю, ри ферт глеко мин глеко внев! — рявкнул он, угрожая им концом музыкального инструмента.

Они притворились, что не имеют ни малейшего понятия, о чем толкует их поработитель (хотя было явно, что он приказывает войти в космический корабль).

— Круфруди, — прошипел капитан Мабберс. — Глен мин глекс впел!

Миледи Шарлотина изобразила милые ямочки на щеках.

— Мой дорогой капитан, мы просто не понимаем вас. А вы нас?

— Хрунт! — переложив инструмент в другую руку, капитан Мабберс улыбнулся похотливо и положил руку на ее локоть. — Хрунт глекс, мибикс?

— Скотина, — сказала миледи Шарлотина, покраснела и невинно похлопала ресницами. — Я думаю, вы должны попробовать пистолет сейчас, Епископ.

Раздался негромкий хлопок, и все вокруг стало голубым и белым. Голубые и белые птицы и насекомые, изящные и неторопливые, замелькали между ровными и изящными желтыми деревьями.

Капитан Мабберс немного удивился, затем тряхнул головой и потянул миледи Шарлотину к кораблю.

— Может, позволить ему совсем коротенькое изнасилование.

— Нужно было думать раньше, — сказал Епископ Тауэр и выстрелил снова. — Кто заряжал пистолет, Джерек? Неужели там нет чего-нибудь поинтересней?

Вторая иллюзия наложилась на первую. В деликатную бело-голубую сцену вломился чудовищный десятиногий зверь, который напоминал рептилию, с огромными глазами, сверкающими пламенем, когда он поворачивал свою свирепую голову то в одну, то в другую сторону. Капитан Мабберс завопил и схватился за оружие. Он умудрился уничтожить большую часть леса за бело-голубым ландшафтом и огненноглазым чудовищем, но все остальное осталось без изменения.

— Ну, теперь нам пора ускользнуть прочь, — сказал Епископ, нажимая на курок еще раз и производя яркий абстрактный узор, который со свистом заметался в воздухе, чудовищно сливаясь с белым и голубым цветом и раздражая рептилеподобного зверя. Лат непрерывно стрелял по чудовищу, отступая от него по мере того, как оно двигалось, (какое удачное совпадение), навстречу ему.

— О, — разочарованно протянула Железная Орхидея, когда Джерек взял ее за руку и потянул в лес, — мы не сможем досмотреть это?

— Ты помнишь, где мы оставили твою воздушную машину, Джерек? — Герцог запыхался и был возбужден. — Хорошее развлечение, не правда ли?

— Я думаю, там, — ответил Джерек, указав направление. — Хотя лучше сделать другую.

— Разве это по-спортивному? — спросила Железная Орхидея.

— Тут уж не до спорта, мама…

— Ну почему же, — она побежала сквозь деревья и скоро исчезла в сумраке леса. Джерек последовал за ней, Епископ — по пятам.

— Мама, я думаю, нам не стоит разделяться.

Ее голос донесся уже издалека:

— О, Джерек, ты становишься безрадостным, мое сердце!

Вскоре он совсем потерял ее и остановился в изнеможении у огромного старого дерева. Епископ Тауэр не отставал от него ни на шаг и теперь протянул ему пистолет — имитатор.

— Мне тяжело нести его, Джерек, пусть он побудет у тебя!

Джерек взял пистолет и засунул его в карман. Он услышал звук чего-то большого, с грохотом несшегося сквозь лес. Деревья падали, сучья трещали, загораясь огнем.

— Оно так похоже на настоящее, правда? — Епископ, казалось, почти ощущал себя создателем чудовища. Он поморщился, когда что-то провыло мимо и уничтожило несколько деревьев. — Лат, кажется, догоняет нас, — он нырнул в кусты, оставив Джерека в нерешительности.

Паника охватила его при мысли, что он может быть убит прежде, чем увидит Амелию Ундервуд. Это была новая эмоция, и часть его ума испытывала объективное любопытство. Он побежал, не обращая внимания на ветки, бьющие по лицу и бежал дальше и дальше, сквозь темноту, прочь от шума и разрушения. Опасности были стеной, которая, казалось, окружала его: избегая одну, он сталкивался с другой. Один раз он наткнулся на кого-то в темноте и почти заговорил с ним, но, услышав: «Феркит!», рванулся прочь. Раздался чей-то замораживающий кровь крик. Он бежал, падал, карабкался, вставал и бежал снова. Грудь болела, а мозг отказывался повиноваться. Джереку показалось, что он всхлипывает, и он понял, что, когда упадет в следующий раз, то не сможет подняться с земли.