Танцовщица Гора

Однако, Ила, а именно так звали эту девушку, тоже воздержалась то того, чтобы попытаться подозвать кого-либо. Ничего удивительного, ведь она, также как и мы, боялась, и также как и мы, принадлежала тем грубым животным, что зовутся мужчинами. Конечно же, она не больше нашего хотела быть оказаться под их властной, наказующей плетью.

Я снова восхищенно уставилась в щель между бортом и тентом. Передо мной открывался новый прекрасный мир, и я наслаждалась им. Мне было интересно почти все, что я видела за пределами фургона, мужчины, женщины и дети, их одежда, и аксессуары, улицы и здания, палатки и киоски, деревья и цветы, все-все. Мир вокруг казался таким открытым, красивым и свободным, и, тем не менее, именно в здесь я оказалась бесправной рабыней.

В первый момент, увидев странное, чешуйчатое, длинношее, ящероподобное четвероногое животное, которое тянуло наш фургон и многие другие, встреченные по пути, я была удивлена и даже немного напугана. Такие животные никогда не встречались на Земле.

— О, нет, только не это! — в отчаянии воскликнула одна из гореанок. — Они направляют фургон к городским воротам! Нас увозят из города!

Три или четыре других девушки, такие же гореанки как и первая, застонали, как от боли.

— Я хочу, чтобы меня продали здесь! — заявила одна из них.

— Какое это имеет значение? — поинтересовалась Глория, не отрываясь от щели и стараясь ничего не пропустить.

— Безмозглая землянка! — презрительно бросила одна из них, — Что Ты понимаешь в этой жизни?! Если тебе так хочется, Ты можешь носить свой ошейник в каком-нибудь мелком городишке, в лагере, в крестьянской деревне! А я хочу носить мой в большом городе!

— Вот именно, пусть глупая Глория тянет плуг, пропалывает сорняки, мотыжит огород или носит воду на ферме, — добавила ее соседка.

— Это врятли, она слишком смазлива для этого, — завистливо проворчала другая гореанка. — Ну какой крестьянин смог бы собрать достаточно денег, чтобы купить ее?

Признаться, я тоже надеялась на то, что окажусь слишком симпатичной для того, чтобы крестьянин мог позволить себе владеть мной.

— Тем, кому удается закрепиться в большом городе, всегда живется значительно легче, — вздохнула еще одна из гореанских девушек.

— Все зависит от того, какой тебе достанется хозяин, — поправила ее другая.

— С этим не поспоришь, — согласилась третья.

На мой взгляд, это, действительно, было верно. Самым важным для рабыни было даже не то, где ей предстоит жить, в большом городе или не очень, или даже в деревне, а то кем окажется ее владелец. Можно не сомневаться, что именно ему предстояло стать самым важным, единственно важным элементом в ее жизни. Ведь она будет принадлежать ему в буквальном смысле этого слова. Однако, я решила, что стоит согласиться и с предыдущими девушками, что было бы неплохо, при прочих равных условиях, жить в одном из этих прекрасных городов. Несомненно, те работы, которые достанутся рабыне в таком городе, были бы в целом гораздо легче, тех, что предстоит выполнять ей, скажем, на ферме.

— Тент на место, живо! — прошипела одна из девушек. — Мы въезжаем в ворота!

Мы мгновенно оставили в покое и тент и шелк, расправив его как можно лучше, а затем повернулись и расселись по своим местам вдоль борта фургона, постаравшись придать себе максимально спокойный вид, превратившись в слух. Снаружи донесся шелест проверяемых бумаг, а затем мы услышали повелительный мужской голос:

— Оставайтесь на своих местах, как есть. Становится на колени не надо.

Брезент в передней части фургона откинули в сторону, и мужчина, стоявший на передке повозки, перед фургонным ящиком, заглянул внутрь, окинув нас цепким взглядом. Мы замерли, стараясь не встречаться в его глазами, голые рабыни, прикованные цепью к центральному брусу.

— Десять кейджерае, — кивнул он.

Произнесенное им слово было множественным числом от «кейджера», что было наиболее распространенным названием для тех, кем мы были. Это слово означает «девушка рабыня», «женщина рабыня», «самка рабыня», иными словами просто рабыня женского пола. Клеймо на моем левом бедре было курсивным «Кефом», первой буквой в слове «кейджера». Несомненно, лучший перевод — «девушка рабыня».

Брезент снова вернулся на место, и уже через пару мгновений, фургон проехал сквозь ворота. Очевидно, нас всего лишь провезли через этот город, который, вероятно, назывался Брундизиум, по направлению к какому-то другому месту. Они просто сэкономили время, срезав дорогу следуя этим маршрутом, вместо того, чтобы объезжать вдоль стен весь этот, насколько я поняла, очень немаленький город.

— Так куда же нас все-таки везут? — растерянно спросила одна из гореанских девушек другую.

— В Самниум, скорее всего в Самниум, — ответила та.

Глава 8 Помост в пристройке к торговому павильону