Танцуй для меня, учительница!

Даже легкий аромат молодой листвы, что наполнял комнату командора, помогал проснуться в приподнятом настроении. Мела в каюте не было. Как и следовало ожидать. Первый же монитор связи, что выскочил неподалеку из стены, будто приветствовал мое пробуждение — сообщил, что уже одиннадцать. Вот так та-ак! А я на работу-то не опоздаю?

Я нервно села в кровати, судорожно перебирая в голове все, что знала о распорядке дня ректора. Вообще мне положено являться на работу не позже десяти. В крайнем случае, в половине одиннадцатого.

Сам вуз пробуждался около восьми. Появлялись уборщицы, наполняя коридоры утрированным запахом свежести и росы. Приходили первые преподаватели, прилежные студенты. Занятия начинались в половине девятого, а заканчивались в восемь вечера.

Руководящий состав появлялся несколько позже, потому что имел и другие обязанности. Например, докладывать обстановку военному руководству. Заниматься устройством отчисленных студентов, если те проходили по баллам в гражданский вуз за пределами станции. Ребята могли согласиться или отказаться. Но предоставить выбор не совсем безнадежным входило в обязанности проректоров и ректора, который визировал все рекомендации и проверял их справедливость.

Я почти запаниковала. Черт! Это же военная станция! Тут все по часам, по уставу, по правилам! И на обычной-то работе за такое опоздание по головке не погладят. А тут? Появление сотрудников любого предприятия станции на рабочем месте автоматически фиксировалось бортовыми компьютерами.

Интересно, а если меня уволят, то выгонят со станции? Я не хочу расставаться с Мелом. Только не теперь, когда мы нашли друг друга, разрешили проблемы и преодолели трудности! Но почему он-то не разбудил меня? Ведь знал, видел, что вырубилась как убитая!

И словно в ответ из компьютера связи полился бархатистый, ласковый голос Мела.

— С добрым утром, Ладушка. Не переживай, на работу ты не опоздала. Я отменил все занятия и другие штатные мероприятия до решения вышестоящего руководства. Жизнь на станции возобновится после того, как мы посетим базу. Хорошенько отдохни. Нас ждут на доклад к вечеру, на искусственной планете Брунгильда-22. Это одна из главных секретных баз. Военное руководство: наши генералы и полководцы назначают встречи на разных объектах, чтобы враги, если вдруг им удастся засечь предыдущие, не догадались — где состоится следующая. Всего таких баз около трех тысяч и при всем желании невозможно просчитать, где произойдет очередное совещание. Поэтому отдохни, поешь, успокойся. Я в рубке управления до вечера. Посадить станцию на секретную базу может только живой гуманоид. Автопилоты и другие устройства искусственного управления, защитные системы базы обманывают на раз, а иногда и вовсе — выводят из строя. Только зная курс с точностью до сантиметра, имея пароли и прочие данные можно благополучно сесть на базу и не подорваться на минном поле. Если понадоблюсь, приходи. Но я бы предпочел сам зайти за тобой после обеда. Твое присутствие очень отвлекает меня в особенный период. А сейчас мне требуется вся сосредоточенность и внимание. Я знаю, как ты относишься к поспешным решениям мужчины. Поэтому не сообщаю, не прошу, а лишь предлагаю. Раз между нами все решено, оставайся жить в моей каюте. Она полностью на тебя настроена. Сама знаешь. Все как в твоей собственной. Конечно, можешь вернуться к себе… Но я от всего сердца желал бы застать тебя в своих покоях, когда закончу со срочными делами.

Он поведал обо всем так спокойно, что даже стесняться не получалось.

Ладно, не стану будоражить Мела, займусь пока чем-нибудь другим. Пусть капитан спокойно работает. Раз занятия отменили, будем считать, у меня неожиданный выходной. А что я делаю в такие дни? Черт! Я уже и забыла — когда работала по графику и радовалась выходному или празднику. Ладно, вспомнить никогда не поздно. Главное не думать, не переживать, не рефлексировать по поводу встречи на высшем уровне, информации, что она обещала принести.

К руководству Союза, даже к самому секретному и важному я питала лишь обычное уважение. Трепета перед общением с большими шишками не испытывала, чего не скажешь об ответах, которые мы с Мелом рассчитывали заполучить. Я до темноты в глазах, до ошалелого сердцебиения боялась услышать правду про сына. Пояснения Мела немного утешили, но не до конца. Он чувствовал, что новости не фатальные, но и хорошими их назвать не решился. Значит, Саша жив, но здоров ли, доступен ли? Увидимся ли мы еще хоть раз?

Почему-то вспомнилось, как болели ОРВИ всей семьей: я, четырехлетний сынишка и муж. Меня прихватило последней. Горло словно наждачкой натерли, нос заложило до мерзкого вязкого ощущения, жар разливался по телу, хотя температура оставалась в пределах нормы.

Малыш пришел к нам в спальню, погладил по голове, лицу.

Никогда не забуду его слова:

— Мама, уже утро. Ты поправишься, обязательно.