Танцуй со мной

— Беремся за монстра, — сказала себе Алексис. — Вот кто встряхнет меня по-настоящему.

Монстром она называла «ренджровер». Фред принадлежал к числу любителей технических новинок, и его машина была оснащена для перевозки звуковой аппаратуры и замысловатых музыкальных инструментов, которые он иногда брал с собой, а при необходимости туда можно было засунуть и кровать. На работе рессор все это сказывалось не лучшим образом. Вдобавок машина была гораздо больше, чем все, что приходилось ей водить.

Алексис пошла в гостиную за ключами. Свет не зажигала. Она прекрасно помнила, что ключи лежат в маленьком верхнем ящике стола. Подойдя к столу и наклонившись над ящиком, она заметила краем глаза что-то необычное.

Обернулась — и застыла.

Кто- то ходил по темной террасе. Фигура была видна ясно — призрак из ночного кошмара блуждал среди заброшенных туда терракотовых кадок. И явно старался остаться незамеченным. Она похолодела и, не отводя глаз от призрака, так же бесшумно, как он, подалась в сторону. Можно позвонить управляющему. Или Шейле. Шейла ближе, и у той полно людей, способных справиться со злоумышленником. Вспомнить бы только номер Шейлы. А номер управляющего я помню? Включить свет, чтобы посмотреть в книжке, нельзя, потому что тогда он увидит… Мысли заметались в ее голове.

Призрак внезапно повернулся и подошел к окну. Алексис отступила, с трудом подавляя крик, который рвался из горла, и закусила ладонь.

Он положил руку на медную ручку окна и сильно потряс. Вдруг что-то в этой мускулистой фигуре показалось девушке знакомым. Она разжала зубы, и дикое бешенство тут же охватило ее.

Алексис отперла французское окно.

— Какого дьявола, — крикнула она Майклу Слейну дрожащим от ярости и перенесенного страха голосом, — ты тут шляешься?

Он откинул голову и расхохотался. Смех был приятный — низкий, веселый и с ноткой бесшабашности.

— Я двинул за тобой по пожарному ходу, — сказал он.

— Двинул?… — От безразличия не осталось и следа. В неистовстве она едва ворочала языком.

— Там так скучно, — пожаловался он, будто это объясняло все. — Отодвинься, пожалуйста.

Жесткие руки — она еще слишком хорошо помнила их прикосновения — убрали ее с дороги, и Майкл вошел в темную комнату.

— Свет включить? — спросил он.

Она стиснула кулаки, подбирая слова, чтобы высказать все, что думает. А он тем временем нашарил выключатель. Гостиная Фреда залилась мягким абрикосовым светом.

Майкл Слейн одарил ее наглой ухмылкой.

— Милости прошу к нашему шалашу… — проворковал он. — То есть к вашему.

Алексис не шевельнулась.

— Это что же, очередной твой фокус?

— Фокус? — невинно переспросил он.

— Да, фокус. Вроде тех, что попадают в газеты. Он покачал головой.

— Я думал, вы не принадлежите к числу моих фанов, мисс Брук.

— Не нужно быть фаном, чтобы слышать о драках в ночных клубах, — отрезала она.

— Ну пошалил пару раз, — холодно сказал он. — Я, между прочим, за все сломанное плачу.

Она вспомнила о фотографе на вечере у Шейлы.

— И за разбитые фотоаппараты тоже платишь? Он сжал зубы.

— Никогда.

Она повысила голос:

— Ты намеренно разбил камеру. Я видела. Это ты тоже назовешь невинной шалостью?

— Нет, — сказал он ровным голосом. — Это одна из превратностей войны.

— Ты совершенно невыносим, — сказала она с отвращением.

— Вероятно, ты права, — согласился он. — Но почему бы тебе не закрыть окно? Нам обоим станет гораздо уютнее.

Алексис взвыла от злости. Но возразить было нечего. Она уже начинала замерзать в своей жоржетовой блузке. Потирая предплечья, она отошла от окна. Он не отводил от нее глаз. Она ответила таким же прямым взглядом, но ничего утешительного не увидела.

Сильное, почти уродливое лицо с высокими скулами и глубокими складками у рта, придающими ему вид человека, прожившего нелегкую жизнь и слишком много повидавшего. На левой скуле маленький шрам. На вид старый. Рот чувственный и несколько жестокий. Глаза…

Запоминались именно глаза. Именно там гнездилась его магнетическая власть. Холодные и блестящие, они излучали всю надменность мира.

Жестокий рот раздвинулся. Слейн присел на угол драгоценного итальянского столика и ухмыльнулся.

— Рыжих у меня еще не было, — с оскорбительной прямотой сообщил он.

Алексис, задохнувшись, смотрела на него.

— Не обманывайся, — быстро парировала она. — Если думаешь, что я буду первой, то имей в виду: пара таких замечаний — и ты выберешься отсюда так же, как забрался.

Он поднял руку, прося пощады.

— Нет, не выбрасывай меня к волкам, Золушка. Я буду вести себя хорошо.

Алексис любезно улыбнулась.

— Будешь, — согласилась она. — А теперь скажи, что ты здесь делаешь. И, — добавила, не дав ему раскрыть рот, — если еще раз назовешь меня Золушкой, я начну швыряться тяжелыми предметами. Мы познакомились не на балу, и ты не тянешь на Прекрасного Принца. Теперь говори.

Как ни странно, он рассмеялся. И это был совсем другой смех. Такой, будто ему в самом деле стало весело.

— С этим не поспоришь. — Он заговорщически понизил голос: — Я в бегах.

Алексис уставилась на него.

— Очень остроумно, — сказала она саркастически. — От кого? От полиции или от наемных убийц?