Танцуя с тигром

Я косметолог, мастерица, коронер. Я – Фрида Кало из преисподней. Коко Шанель с золотой швейной машинкой. У меня более тяжелая работа, чем у Пресвятой Девы Марии; посмотрите на ее величественное целомудрие, на эту праздную белоручку. А когда-то и я была красивой женщиной. Мужчины опускались передо мной на колени. Они умоляли позволить им запустить руки под мое атласное платье, сорвать черную кружевную подвязку, зарыться лицом в мои груди. И я распаковывала их подарки, получала попугайчиков в жестяных клетках, олеандровое мыло, шафран.

А теперь надо приступать к работе.

Я начинаю с глаз. Вышивка очень трудоемкая, и торопиться в этом случае нельзя. Потребуются сотни шелковых стежков – коричневых, синих, изумрудно-зеленых, уложенных внахлест, – чтобы изобразить глаза, которые выдержат испытание вечностью. Они скажут за вас что угодно – без слов. Вы можете сказать «Я люблю тебя», или «Пошел ты в задницу», или же «Передай-ка мне bollilos[414] и масло».

Мягкой губкой я омываю конечности, скрабирую кожу, пока она не заблестит, как полированный мрамор. Поначалу на меня наводили ужас тяжелые тела, весь этот жир, с которым приходится иметь дело, но постепенно я стала испытывать к ним даже небольшую симпатию. Наверное, с возрастом немного смягчилась. С детьми вообще очень легко работать. Они такие прелестные, такие маленькие.

Последние штрихи – ногти, губы, язык. Я окропляю волосы маслом календулы и хной, пока они не заблестят. Ноги часто в катастрофическом состоянии. Мне довелось повидать ногти на пальцах ног, такие тонкие, как будто это шелуха. Мне знакомы все существующие виды грибка. В такие моменты я могу плеснуть себе чего-нибудь покрепче. Я могу работать хорошо поддатой. Я Панчо Вилья из Чистилища. Я Эдит Пиаф из Рая. Некоторые люди не узнают себя. Они говорят: «Это точно не я. Вы меня с кем-то перепутали». Но смерть не может излечить то, что изуродовала жизнь. Каждый день ты сам создаешь лицо, с которым живешь и умираешь. Святой – не чародей.

Теперь иди и живи. Пользуйся собой.

Я буду ждать тебя на том же месте. Я – служанка человечества. Тетушка из подземного царства. Сучка из великой преисподней. Я заштопаю твои глаза, почищу тебе зубы, прополощу тебе рот, зашью твой живот и сбрызну мочки твоих ушей водой с нотками сирени.

Не благодари меня. Никто этого не делает. Я просто скелет, который расплачивается за ее грехи.

21 Домработница

Соледад обнаружила Хьюго на заднем дворе; он дрожал, завернувшись в покрывало, и бормотал несвязную бессмыслицу о восьмом предзнаменовании, горящей часовне и падшей империи.

– Не волнуйся, любовь моя, – прошептала она. – Сегодня ночью мы уедем.

Соледад бросилась по кратчайшему пути в розовый дом Мэлоунов, быстро взбежала по лестнице в спальню к своей хозяйке. Она открыла шкатулку с драгоценностями, подняла горсть золотых украшений, оценивая их вес. В шкафу для белья, принадлежавшем Констанс, под бюстгальтерами с пуш-апом и шелковыми стрингами лежала пачка долларов, стянутая резинкой. Соледад уточнила у Пресвятой Девы Марии, насколько аморально будет воровать у жены человека, который подстрелил ее мужа, и Богородица посоветовала ей взять столько, сколько нужно, чтобы оплатить медицинские счета, моральный ущерб и новенькое платье. В нижнем ящике она нашла песо и пистолет, которые тоже забрала. А потом, держа пистолет в вытянутой руке, будто дохлую мышь, она побежала обратно к коттеджу и махнула на прощание своей кухне, занавескам и кустам жимолости.

На рассвете они с Хьюго начали свое долгое путешествие на север во втором классе автобуса. Они полакомились сэндвичами со свининой и съели пачку чипсов «Sabritas» на двоих. Они держались за руки.

Позже, ближе к полудню, они приехали в Реаль-де-Каторсе. Туннель протяженностью два с половиной километра, ведущий в город, был перекрыт для автомобилей из-за праздничных мероприятий, поэтому они взобрались на лошадиную повозку, покрепче держа свои сумки. Ежеминутно в общий поток вливались такие же повозки, снующие во всех направлениях. Мимо них проплывали затененные лица пассажиров, оставлявших за собой навозный шлейф. Соледад подташнивало, и она грызла соленые крекеры.

Городок раскинулся перед ними широко и ярко. Разреженный воздух был прозрачным – две тысячи семьсот пятьдесят метров над уровнем моря, – и они поднимались в гору, проходя мимо продавцов, торговавших сувенирами с изображением святого Франциска Ассизского. Муж и жена зашли в храм Непорочного Зачатия, чтобы помолиться. Впервые с момента своей свадьбы они были в церкви вместе. Соледад поблагодарила Пречистую Деву и попросила прощения. (Кажется, она взяла достаточно денег, так что их хватит даже на несколько платьев.) Когда она кончила молиться, Хьюго все еще стоял, склонив голову. Соледад захотелось прочитать его мысли – Во что он верит? Кого он любит? – но ей было достаточно того, что он рядом.

Теперь он мой.

Мне больше не нужно учить английский. Я всегда ненавидела английский. Это совершенно не мелодичный язык. Может быть, вместо него я начну учить итальянский.

22 Анна