Танцующая на ветру

Мне на глаза попался аптечный киоск, я зашла туда, купила аспирин. Поколебавшись, градусник покупать не стала. Я и так чувствую, что у меня температура. Я недавно читала о том, как йоги управляют своим телом. Надо и мне так научиться. Вот как раз подходящее время, чтобы начать. Можно сосредоточиться и попробовать согнать температуру. Я выпила аспирин, запив очень вкусным клюквенным морсом, который мне посоветовала купить фармацевт, видя, как я с интересом разглядываю баночки с соками и сиропами.

На Казанском вокзале, который был на этой же площади, людей было больше. Наверное, только что пришел какой-то поезд. Все шли с большими чемоданами и баулами. Я отошла в сторонку, к открытому киоску с газетами и журналами. Мой взгляд упал на заголовок «Театральная жизнь».

– Можно мне посмотреть журнал? – спросила я.

Продавщица взглянула на меня:

– Нет, – ответила она.

– Электронная версия есть, – проговорил мужчина, листавший книжечки со сканвордами. – Всё там можно почитать.

Я смотрела на журнал и понимала, что на обложке человек, который, возможно, приходится мне родным дедом. Чем больше я на него смотрела, тем больше мне это казалось. На журнале была фотография старика Ростовцева в роли какого-то графа. В камзоле, но с небольшой аккуратной бородкой и усами. В старике трудно увидеть себя саму, но ведь у него точно такие же глаза, как у меня, линия бровей… Вот на папу я внешне совсем не похожа. Я его разглядывала и удивлялась – где же в нем я… Может быть, мне просто не хотелось увидеть в папе себя, а в Ростовцеве хочется…

– Иди-иди! – энергично махнула на меня продавщица. – А то вызову сейчас наряд! Давай-давай!

Я пожала плечами и отошла в сторону. Ничего, я же не всегда так выгляжу. И главное, я не хотела ничего воровать. Я вообще не ворую, хотя логику наших, которые воруют, понимаю. Жизнь отняла у них все, условия жизни, в которых они живут и, главное, их перспективы – ужасны. Наше общество поделено на неравные части, но то место, которые занимают в нем наши среди своих сверстников, – самое последнее. Точнее, это даже не место. Когда заканчиваются все места, там находимся мы.

Но наши, кто воруют, они не Робин Гуды, они не размышляют о добре и зле, они просто компенсируют себе недостающее, то, что у них отняли другие. Те, кто ставит немыслимо дорогие цены на нужные лекарства, кто накручивает проценты на фермерские продукты, те, кто каким-то волшебным образом является хозяином национальных богатств – недр, чистой воды, леса – и продает их. Это сложный вопрос, но главное, что я поняла – наше общество бесконечно несправедливо, уже по своему устройству, как несправедливо любое общество, где властвуют деньги, где главное это – нажива, любой ценой.

Строй такой был в России до революции, недолго, после многовекового дремучего феодализма. Революция 1917 года его сломала, а в 1991 году он вдруг, как разрубленная на куски гидра, реанимировался волшебным образом и за два-три года поменял в стране, в жизни людей, в душах – все. Все старое было сметено не хуже, чем в 1917 году, а новое с невероятной скоростью наросло.

Я не знаю, пойду ли я к Леониду Петровичу в их организацию, буду ли ходить на митинги. Возможно, и буду. Ведь кто-то должен бороться. Если самые лучшие русские люди, у которых было все – именья, крестьяне, земля, слуги, должности, богатство, безбедное будущее, пошли на смерть ради того, чтобы сломать безобразный строй, запретить угнетение человека человеком, унижение, рабство, значит, это достойное дело. Я сама прочитала про декабристов, наш историк Роман Георгиевич Ишкин их ненавидит, параграф в учебнике пропустил, сказал: «Так, это мы читать не будем, это, в общем, бред».

Когда в училище объявили, что можно писать работы на областной конкурс – по истории и обществознанию, я вспомнила обещание, которое я дала директору училища, когда та поставила мне пятерку, и выбрала тему: «Жизнь как подвиг», решив писать про декабристов. В компьютерном классе в училище у нас есть программа с хорошим редактором, и я, разобравшись в ней, посидев пару недель, сделала видеоработу на десять минут. Нашла кадры из документальных фильмов, сканы писем из библиотек, портреты, фотографии нескольких оставшихся усадеб декабристов.

Роман Георгиевич, узнав, что я сделала работу на такую тему, хохотал, весь багровый и пунцовый. А когда моя работа получила приз, он сказал: «Главное, чтобы тебе денег за это не дали!»

Денег мне не дали, но директриса была очень довольна и выделила мне из своих запасов коробку чая в пакетиках и несколько коробок конфет, которые потом ела Лена, ругаясь и облизывая пальцы.