Танцующая на ветру

– Что ты вздыхаешь? – Ростовцев подошел ко мне, обнял, погладил по волосам, плечу. – Удивительное дело… Да… Ладно… Растревожился я что-то так… Пей чай и отправляйся в зал. Руся… Русенька… Надо же… Галочка… – Он качал головой, повторял то мое имя, то бабушкино, я видела, что он не притворяется – правда, очень разволновался.

Я быстро выпила теплый чай, поколебавшись, взяла большую конфету в блестящей обертке, оказавшуюся просто неземного вкуса, сказала Ростовцеву: «Я пойду», и выскользнула из гримерки.

– Найдешь дорогу?! – крикнул он мне.

– Постараюсь, – ответила я.

Да, я постараюсь найти дорогу сама. Постараюсь обойтись без чьей-то помощи. Думаю, у меня это получится. Не потому что я слишком самонадеянная или гордая. Просто помощь может в любой момент закончиться. А я буду рассчитывать – как рассчитывала на Виктора Сергеевича, не задумываясь об этом. А когда мне нужно было с Любой к нему прийти, на один вечер, когда нам идти некуда было, он сказал: «Нет, извини, я занят», даже слушать ничего не стал и не перезвонил тогда. И с Анной Михайловной так же было – ее помощь и дружба закончились внезапно, без особых на то причин.

Мы с ребятами накладывали старые доски на одно место, через которое всегда ходили к автобусу от детского дома. Путь был около двух километров, к нам было крайне неудобно подъезжать, в объезд автобус не шел. И на этом пути был отрезок, где почва вдруг становилась рыхлой и мягкой, чуть только шел дождь, там под ногами начинало чавкать, и ты проваливался по щиколотку. Вот мы и накладывали туда доски и палки. А они, как по волшебству, словно втягивались в землю. Мы думали, что там протекает какая-то подземная река. Или находится подземное болото. Сочинялись разные страшилки, про то, как кого-то однажды туда засосало. И он вернулся другим человеком. Или вообще не вернулся. Или вернулся, но оборотнем, и стал всех туда заманивать. Мне сразу показали это место, я поначалу очень боялась, потом привыкла, но всегда старалась пройти там побыстрее.

Вот так и когда рассчитываешь на другого человека – ты не знаешь, что там внутри. Раз – чавк – и все, ты провалился. Глупое, может, сравнение, прямолинейное, но у меня-то именно так и бывало, уж сколько раз в жизни. Вот когда, например, папа сейчас ко мне приехал. Я уже взрослая, а чуть было не поверила, повелась, поначалу не поняла, что он от меня хочет.

В театре я была не первый раз. С мамой мы ходили в театр, но это было давно, в какой-то другой жизни, о которой я помню словно о чем-то прочитанном или увиденном в кино. Было, конечно, но как будто бы и не было. Один раз мы ходили на представление перед Новым годом в поселок, куда приезжал областной театр. Мне было плохо видно и слышно, и спектакль поэтому совершенно не понравился.

Сейчас я сидела в самом центре на третьем ряду, и казалось, что актеры играют только для меня. Ростовцева все никак не было. Уже прошло, наверное, полчаса, а он все никак не появлялся. И вдруг мне стало как-то страшно. А если у него из-за меня случился новый инфаркт? Из-за волнения… В больницу тогда он попал с инфарктом… Но ведь они тогда бы не играли, наверное… Закрыли бы занавес.... Может быть, доиграют до его появления, а потом скажут – извините, на сегодня – всё?..

Герои прибавлялись и прибавлялись, а моего дедушки все не было. Моего дедушки… Я остановила себя. Может быть, не стоит привыкать? К хорошему привыкнуть так легко…

Наконец, когда уже казалось, что в пьесе все ясно, и никто новый появиться не может, на сцену вышел Ростовцев. Я его, конечно, узнала, хотя в этих серых обносках его узнать было трудно. С ним в паре была довольно молодая актриса, крупная, грузная. И стало ясно, что все, что было до этого – лишь прелюдия, вступление. Ростовцев играл старика, так о нем и говорили, и сама пьеса называлась «Старик». Я не заметила, как невероятно увлеклась.

Ничего необыкновенного в сюжете не было. Старый человек, бедный, приходит в дом преуспевающего. Понятно из слов, что когда-то они были знакомы, при каких-то не самых приятных обстоятельствах. Меня захватило действие, хотя на самом деле там почти ничего не происходило. А при этом было такое напряжение, что я забыла обо всем – о Любе, о том, что на сцене – мой близкий родственник, о том, что я пока не знаю, где буду ночевать, о своем неважном самочувствии… Старик пришел в дом своего старого знакомого с непонятной целью – что-то узнать, или за что-то отомстить, или, наоборот, постараться что-то простить, заглянув тому в глаза. Вот это и создавало напряжение и не отпускало.

Ростовцев как будто вовсе и не играл. Разговаривал негромко, но внятно, и как-то по-другому – суше, отрывистее, чем в жизни, как будто что-то мешало ему говорить, что-то, что точило и точило его изнутри.

Как-то неожиданно наступил конец, быстро, на совершенно непонятном месте… Похлопали совсем чуть-чуть. Я растерянно оглянулась вокруг себя. Интересно, я одна ничего не поняла? Я заметила, что не все люди встают со своих мест. Значит, это антракт!.. Просто я немного дикая и в театре давно не была.