Танцующая с бурей

В голове у нее все расплывалось и звенело после удара Йоритомо. Во рту оба чувствовали вкус крови.

– Только шевельнись, и она сдохнет, – прошептал Йоритомо.

Сёгун вынул чейн-катану – стальные зубцы заскользили у края ножен со звонким серебристым переливом. Одним взмахом он разрезал упряжь, закрепленную на крыльях Буруу, и сеть из резины и стали упала на пол. Из остатков упряжи выпало три пера, широкие, светлые, с аккуратно срезанной остью. Буруу передернуло, когда Йоритомо провел пальцами по новым перьям, отраставшим на крыльях, – они тускло переливались металлическим блеском, целые, совершенные. Сёгун резко, с шипением, вдохнул сквозь зубы – не веря своим глазам, сузившимся от переполнявшего его гнева.

– Так это правда, – Йоритомо дернул челюстью и закусил губу.

– Великий господин, – обратился к нему Хиро. – Я уверен, что Юкико ничего не знала об этом.

– Она умеет читать мысли зверя. – Йоритомо даже не посмотрел в сторону Железного самурая. – А ты смеешь мне заявлять, что она ничего не знала?

– Я уверен, что есть этому объяснение…

– Так объясни!

– Может, она не знала…

– Нет, это ты ничего не знал! – Он повернулся к Хиро, скрежеща катаной. – У тебя под самым носом происходит предательство, а ты ничего не видишь! Ты подвел меня, лорд Хиро, и опозорил себя.

Хиро посмотрел на Юкико отчаянным, беспомощным взглядом. Затем он упал на колени и прижал голову к камню.

– Прости меня, великий господин.

Сёгун снова повернулся к Буруу, шипя сквозь стиснутые зубы. Железные самураи опустили мечи, вращая клинками зазубренных чейн-катан в нескольких сантиметрах от шеи Юкико. Потоки воздуха подхватывали пряди ее волос, которые падали на яростно жужжащие клинки и, обрезанные, медленно опускались на землю.

Юкико моргнула, помотала головой, пытаясь прояснить мысли. В ушах звенело. Из опухшей щеки текла кровь, медленно стекая по изгибу подбородка и капая на землю у ног.

– Где твое уважение? – прорычал Йоритомо арашиторе. – Ты думал, это наглое дитя сможет перехитрить меня? – он указал катаной на Юкико, качая головой. – Но теперь ты узнаешь, кто я. Узнаешь, что значит бросить вызов тому, кто избран Хатиманом. Я научу тебя. Вытяни крылья.

ЮКИКО.

Буруу, не…

ОНИ УБЬЮТ ТЕБЯ.

Они убьют меня в любом случае. Не дай ему сделать это.

– Я знаю, что ты меня понимаешь! – прорычал Йоритомо. – Вытяни крылья или она сдохнет!

Нет, не надо. Пожалуйста, Буруу. Не позволяй ему прикасаться к тебе.

Перед ним возникли картины безрадостного будущего – бесконечные дни взаперти, в ржавой клетке под этим удушающим небом. Быть рабом безумного князька. Постоянно терпеть этих насекомых, что будут таращиться на него выпученными глазами. Лишиться свободы, лишиться родного неба. Одно дело потерять перья. А страх перед этим сумасшедшим, готовым отрубить его крылья, был почти всепоглощающим.

Но даже этот страх не шел ни в какое сравнение с мыслью о том, что он может потерять Юкико. Смотреть, как ее расчленят на кусочки этими грохочущими железяками у него на глазах, как она будет истекать кровью на полу, пока он расправится с ними, отдавшись ярости и гордости. И, победив, почувствовать их кровь на языке и ее – в душе.

Сможет ли он снова взлететь и парить высоко в небе, зная, что она гниет в холодной земле?

– Убей ее, – выплюнул Йоритомо, делая шаг назад.

Железные самураи подняли свои клинки. Хиро стиснул зубы и никак не мог отвести взгляд. Бусимены на скамейках, затаив дыхание, морщились в ожидании. И тогда раздался звук – как будто ветер наполнил паруса – Буруу расправил крылья.

Двадцать пять футов сверкающих серебристо-белых новых перьев со странным опалово-грозовым отливом. Волоски на теле Йоритомо встали дыбом и зашевелились, кожу пронзило искрами, глаза вспыхнули. Арашитора расправил крылья. Теплый ветер слегка шевелил покровные перья, которые колыхались белоснежными волнами по огромным мышцам, вспыхивая, словно под напряжением.

Йоритомо глубоко вздохнул, пот крупными каплями катился по рукояти его меча, и она становилась влажной и жирной. Он указал клинком в небо.

– Вон оно – твое желание. Оно было совсем рядом – прямо над тобой. То, ради чего можно было бы рискнуть всем. Но у тебя не хватило смелости, чтобы исполнить его. Поэтому мне придется сделать это, – он вздохнул. – Какая жалость.

Он опустил свою катану, в узорчатой стали которой отражался алый свет. Раздался тихий, едва слышный режущий звук. Кончики перьев, раскрытые идеальным веером, исчезли, взметнувшись вверх снежно-белым ливнем. Неумелый дилетант не просто отсек перья, превратив их в уродливые обрубки, – он раздробил на части само предвкушение полета. Вновь покалеченные перья широко разошлись, а их обрубки падали на землю со звуком рвущейся бумаги.

У Юкико перехватило дыхание, как будто ее зарезали, горло сжалось от горя, и что-то заклокотало внутри, вырвавшись мучительным удушающим рыданием.