Танцующая с бурей

– Мне однажды сказали: «Служение может быть благородным делом, но только если твой хозяин благороден».

– Твой отец?

– Друг, – тихо вздохнула она. – Мне бы хотелось вас познакомить.

Она смотрела в темноту, слышала, как шепчется ветер с чахлой садовой листвой.

Танто снова был в ее руке, и по груди Даичи текла тонкая струйка крови. Она услышала, как нож со стуком упал на пол, услышала, как Даичи спрашивает ее: «Почему?»

Той ночью она как будто заново родилась. Стала другой. Стала лучше.

– Почему ты так говоришь? – в голосе Хиро зазвучал гнев, в глазах мелькнуло недоумение. – Ты словно хочешь, чтобы я усомнился в своем господине. Но без клятвы я – ничто. Бусидо – моя цель, мое сердце. Это – Путь. Йоритомо-но-мия – владыка этой империи. Все его люди обязаны хранить ему верность. В том числе и ты, Юкико.

Она видела, как поблескивали в темноте его глаза – прекрасные глаза цвета морской волны. Они снились девушке, заблудившейся в Йиши. Казалось, что все это было очень-очень давно – они и Кагэ, бесконечный волнующийся океан омытого дождем мрака. Девушка, которая бродила по лесу и мечтала об этих глазах, теперь казалась незнакомкой.

Юкико снова вздохнула и отвернулась от окна, освещенная ядовитым приглушенным светом луны за спиной. Она скинула кимоно с плеч и, обнаженная, скользнула в кровать и снова прильнула к нему. Закрыв глаза, она притворилась, что ей хватит следующих нескольких дней. Притворилась, что не лжет ему с каждым вздохом.

«Верный до безобразия», – сказала Аиша.

Она лежала в темноте с широко раскрытыми глазами, слушая, как бьется его сердце.

Я не могу ему сказать.

Хидео смотрел на грязный луч зари, пробивающийся сквозь мутное морское стекло, тени от которого тянулись по полу к постели. В руках он держал трубку с длинным мундштуком и чашей, вырезанной в виде головы тигра, из открытого рта медленно струился дымок. С утренней порцией лотоса было почти покончено; еще пара затяжек и все. Потом у него во рту появится сухость, потом заскребет в горле, и желание затянуться снова начнет расти. Это зелье – словно обезьяна, которая сидит у него на спине, без умолку болтает, втыкает пальцы ему в позвоночник. Словно демон, что знает все его секреты.

Старый ты дурак. Министр императорского двора. Имеющий глаза в каждом кабаке, уши на каждом углу. Ни человек, ни мышь не ускользнут от твоего взора на этой земле. А ты никак не можешь избавиться от пагубного пристрастия к этому жалкому сорняку.

Погрузившись в очередной документ, он обмакнул кисть для каллиграфии в чернила каракатицы. Сделал три коротких точных мазка, разрешая Союзу докеров остановить работу и присутствовать на праздновании двухсотлетия, которое состоится в выходные дни. Это мог бы быть заказ на покупку сотни новых рабов, которые умрут от изнуряющего труда на землях сёгуна. Приказ об аресте очередного недовольца, который исчезнет однажды ночью и больше никогда не заговорит. Приказ о смертной казни.

Вдохни. Закрой глаза. Почувствуй, как дракон скользит вниз по горлу, разворачивает свои кольца, проникая сквозь плоть и кровь. Задержи дыхание. Слушай. Услышь пустоту внутри головы. Покорись ей. Стань ничем. Забудь все, что знал. Что ты – ничто. Что легким необходим воздух, что телу необходима пища, энергия. Все это – иллюзия. Выдохни. Открой глаза и посмотри, как танцует дым в приглушенном свете.

Он моргнул и уставился на кисть для каллиграфии, представив, что у него в руках лезвие. Оружие, уничтожившее больше народу, чем любой бусимен или железный самурай.

Я – консорт Богини Идзанами, Матери Смерти. А эти чернила – кровь моих жертв.

Йоритомо зевнул и сел в кровати, моргая, оглядел спальню как будто растерянным взглядом. Провел рукой по ирэдзуми, потер ладонью кожу и наконец увидел своего министра, сидящего на коленях в гостиной.

– Я приказал даме ждать в своих комнатах, великий господин, равный небесам. – Хидео показалось, что его язык распух и не помещается во рту. – Если вы захотите, она вернется, когда мы закончим.

Йоритомо глотнул воды из стакана у постели и сморщился от химического привкуса.