Танцующая с бурей

Юкико не могла произнести ни слова, онемев от страха под этим железным взглядом. Признать свой дар здесь, перед сёгуном, означало подвергнуть себя смертельной опасности. Она вспомнила слова матери, предупреждавшей ее и Сатору никогда и никому не доверять этот секрет под страхом смерти. Признать его сейчас – значит накликать на свою голову клинок палача или, что еще хуже, страшную смерть в огне у Пылающих камней на Рыночной площади.

Потом она посмотрела на железного самурая и поняла, что ее жизнь уже и так в опасности. Независимо от того, знает Йоритомо или не знает, все равно жизнь и смерть любого человека в Шиме – мужчины ли, женщины или ребенка – в его власти и в его руках. Если он захочет убить ее, он это сделает – ему не нужен повод. И, конечно же, ему не нужно никакого признания. Он просто щелкнет пальцами, и ее не станет.

Поэтому к черту страх.

Просто обдумывай каждый шаг.

– Но он всего лишь зверь, великий господин, – сказала она. – Он не думает и не может говорить словами, как люди. Он чувствует запахи, хорошо видит. Я бы сказала, что он не умнее собаки. Конечно, его можно чему-то научить, как и любую собаку. И он понимает, что значит день и ночь, но что значат месяцы или годы – ему недоступно. Мне кажется, что линька начнется в конце осени, когда начнет отрастать зимняя шерсть.

– То есть почти четыре месяца, – прошипел сёгун.

– Может, и меньше, господин, – она не отрывала глаз от земли. – Но он с нетерпением ждет зимы. Не думаю, что он сможет полететь раньше.

НЕ УМНЕЕ СОБАКИ…

Тсс.

Сёгун зло ощерился, и кровь бросилась ему в лицо. Он сделал несколько глубоких успокаивающих вдохов, сжимая и разжимая кулаки. Юкико заметила, как напрягся Хидео, как занервничали самураи при виде растущей ярости их господина. Йоритомо закрыл глаза и глубоко вздохнул, красные пятна на щеках исчезли. Наконец он, стиснув зубы, кивнул.

– Да будет так, – затем он открыл глаза и впился взглядом в Буруу. – Ты укротишь этого зверя для меня, приучишь его к мысли о всаднике на спине, который будет управлять им при помощи узды и поводьев. Как только политехники закончат мое седло, мы начнем тренироваться. Ты останешься во дворце, и тебя будет постоянно сопровождать один из моих элитных стражей. – Тон его речи стал более жестким, в нем зазвучала сталь. – Напоминаю, что твой отец все еще в темнице. Если ты не справишься с заданием, то пострадаешь не только ты.

ТРУС.

– Могу ли я увидеть его, великий господин?

Казалось, Йоритомо удивился этой просьбе. Он долго смотрел на нее, раздумывая и барабаня кончиками пальцев по рукояти катаны.

– Хорошо, – наконец кивнул он, поворачиваясь к зеленоглазому самураю. – Хиро-сан, ты будешь повсюду сопровождать госпожу Юкико, пока она гостит у нас. Если возникнут проблемы у нее или из-за нее, ты заплатишь штраф. Все ясно?

– Хай! – самурай шагнул к Юкико и поклонился своему господину, прикрыв кулак ладонью.

Юкико поняла, что сёгун наблюдает за ней – что-то неприятное мелькнуло в его глазах. Когда она посмотрела на него, его взгляд на минуту задержался на ее лице, затем медленно стал спускаться ниже – к горлу, к груди. Она почувствовала себя обнаженной – как будто с нее сорвали ее изодранную одежду, сложила руки и снова уставилась в пол.

– Решено, – кивнул он. – Навести отца, потом Хиро-сан покажет тебе твои комнаты. Твое желание – приказ для него. Время от времени я буду проверять, как у вас… идут дела.

– Слушаюсь, великий господин.

Юкико прикрыла кулак и низко поклонилась. Сёгун водрузил на место респиратор и расправил воротник, щелкнув маленькой металлической защелкой на горле. Развернувшись на каблуках, он быстро покинул арену, позади него ярким знаменем колыхался алый шелк. Его свита двинулась за ним, отбивая тяжелый металлический шаг по камню. Следом потянулись небольшие клубы дыма чи, переплетаясь в воздухе и поднимаясь в красное небо над головой.

Когда ты начнешь линять?

ПАРА НЕДЕЛЬ. МОЖЕТ, ТРИ. КОГДА НАЧНЕТ УХОДИТЬ ЛЕТО.

Нам придется скрывать, что у тебя отрастают новые перья. Йоритомо должен думать, что ты все еще покалечен. Он не должен понять, что мы задумали.

ОН НЕ ПОЙМЕТ.

Наконец, Юкико повернулась к железному самураю, нависающему над ней. Сквозь клыки на маске с шипением вырывалось дыхание. Тело облачено в латы из тисненой черной стали, на плечах – широкие гладкие наплечники, утыканные заклепками, лицо полностью скрыто за перекошенной маской о́ни. Юкико взглянула ему в глаза – в прорезях были видны зрачки цвета светлого нефрита. Рост у него был подходящий, но лица почти не было видно, и Юкико не могла подтвердить или опровергнуть свои надежды. И хотя в животе у нее порхали бабочки, крылья их были покрыты свинцом.

Неужели это и правда он?