Танцы на льду жизни. «Я знаю о любви всё…»

Приближались наши первые соревнования. Это совершенно точно была Россия, а что конкретно, Москва или Питер, сейчас уже не скажу. Помню, как готовился к нашей первой тренировке, предвкушая фурор. Таня с Колей вышли на лед и начали разминку. Я тут же понял, что пары-соперники катаются на абсолютно других скоростях. Мы выглядели красивыми, параллельными черепахами. Вместо фурора я получил хороший урок и щелчок по носу за самоуверенность в деле, которое еще не знал. Позже, пересматривая свои постановки для ребят, увидел, как же сложно я ставил! Пытался показать, насколько технична моя пара, как четко они владеют коньком. Наша сценография была очень насыщенной, каждую секунду в танце что-то происходило. В итоге получился высококачественный сумбур вместо танцев. До знаменитой моисеевской фразы «Просто и хорошо…» был еще очень долгий путь познания тренерской и постановочной работы. Так что лавров мы не снискали и прилично расстроенные вернулись в Симсбери, понимая, как много еще предстоит сделать. Стали много работать над скоростью катания, а главное, привлекли замечательного человека и профессионала по физической подготовке Леонида Моисеевича Райцина.

С ним я работал еще в сборной СССР. Его тренировки не уничтожали тебя, а делали сильнее и выносливее. Все упражнения были продуманы до мелочей. Сначала с маленьким весом, потом чуть больше, потом еще больше, как говорится, без фанатизма, но с хорошим результатом. То же самое с беговой нагрузкой – начинаешь процентов на 30–40 от своих возможностей, постепенно доходя до 60–70, и к концу 20-дневного сбора пробуешь максимум. Эта методика очень здорово работала. Главное, все тренировки проходят в удовольствие, ты устаешь, но тебе хорошо, потому что чувствуешь ежедневный прогресс. Спортсмен все чувствует, его не обманешь.

Глава 17 «Макдоленд» – лучший ресторан Америки…

Отработав почти месяц с Райциным, ребята сильно прибавили, и в следующий сезон мы вошли уже более зрелой парой – готовились к олимпийскому сезону 1998 года.

В Симсбери мы купили наш первый кондоминиум, я бы даже назвал его домом. Это был большой просторный дом с гаражом на две машины и тремя спальнями наверху.

К нам в гости собрались приехать мои мама и папа. Ни тот ни другая никогда не были за границей. Не только в силу недостатка финансов, а потому что, как я уже писал, отец конструировал ракеты, и предприятие было «почтовым ящиком» (засекреченным предприятием), и даже после выхода на пенсию он лет десять был невыездной. Отец пошел к своему начальнику, написал бумагу с просьбой съездить к сыну в США. Тот, посмотрев на отца, просто спросил: «Слава, ты болен? Ты же понимаешь, если что, я сяду в тюрьму!» Папа начал убеждать его в своей любви к Родине, что, кстати сказать, было чистой правдой, говорил что-то про связь отцов и детей, разговор был долгим, и начальник дрогнул. Есть же у нас смелые и порядочные люди. Так мама с папой получили визы и устремились в аэропорт Шереметьево. Пройдя паспортный контроль, они связались со мной, и мы договорились, что я их встречу в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке. Самолет должен был прилететь около 17:00, я рассчитал время, приехал заранее, сижу, жду. На табло горит надпись: «рейс Москва – Нью-Йорк в полете». Время 17:30 – рейс в полете, 18:30 – в полете. Встречающий народ занервничал. Я подошел к девушке на стойке информации и спросил: «Что с рейсом из Москвы?» Она ответила, что информация будет позже, около 19:30. В 19:30 оповещение перенесли на 20:30, потом на 21:30. Затем сказали не волноваться, что все нормально – «поезжайте домой и звоните в аэропорт в шесть утра». Вы можете представить себе, что творилось в головах у встречающих людей! Информации – ноль, только разговоры о том, что все в порядке, ждите сообщений. Я поехал к другу в Нью-Йорк, меня всего трясло, в голове роились жуткие мысли, картины одна ужаснее другой. Пока ждал шести утра, выпил, наверное, бутылку водки, но сидел абсолютно трезвый. Мысль была только одна: зачем я сделал им это приглашение? Ровно в шесть трясущейся рукой я набрал номер аэропорта, ожидая чего угодно. Ответ ошеломил и обнадежил одновременно: борт приземлится в 11 утра. Сказать, что меня отпустило, я не могу, но надежда на что-то хорошее продолжала теплиться. Вызвав такси, я, как зомби, спустился вниз и абсолютно пустой эмоционально поехал в аэропорт. В 11 часов я увидел магическую надпись на табло: самолет совершил посадку. Где он летал почти сутки, неясно. Все встречающие были в таком же неведении, как и я. К полудню люди с московского рейса пошли на выход. Встречающие прыгали на них, как тигры на добычу, сжимая тех в объятиях неимоверной силы. Моих родителей не было.

В Симсбери мы купили наш первый кондоминиум, я бы даже назвал его домом. Это был большой просторный дом с гаражом на две машины и тремя спальнями наверху.