Танцы с королями. Дилогия

— Возможно, кардинал — ее тайный враг?

— Нет, он слишком туп и тщеславен, и обхаживает королеву, чтобы добиться для себя какого-нибудь важного государственного поста.

Неприязнь придворных к королеве распространялась и на ее окружение, и стоило Розе занять место фрейлины, как она почти сразу почувствовала это на себе. Каждый, кто хранил преданность Марии-Антуанетте, немедленно становился объектом ненависти ее недоброжелателей. На Розу косо посматривали и при всяком удобном случае третировали, но она не придавала этому большого значения, пока не нашла у себя на постели листок бумаги.

— Что это? — спросила она Диану, помогавшую ей раздеться.

Горничная с удивлением уставилась на листок:

— Не знаю, мадам.

— Как он попал сюда?

— Не имею представления. Я весь вечер была здесь и выходила лишь на десять минут.

Роза стала читать, и первые же строчки привели ее в ярость.

— Это грязная и бессовестная клевета! Пасквиль в стихах на королеву! Такие распространяются на улицах Парижа и, наверное, в других городах. — Она бросила бумажку в огонь.

Расспросы других слуг не выявили виновного. К счастью, больше подобные случаи не повторялись, и Роза пришла к выводу, что пасквиль был подброшен человеком, незаметно проникшим в ее спальню.

Но это было не последним непристойным сочинением, которое она видела. Некоторое время спустя Роза в числе других сопровождала королеву в театр Комеди Франсез и при входе в большую, роскошно отделанную ложу заметила, к своему ужасу, точно такой же пасквиль, который лежал на парчовом сидении кресла королевы. Она хотела было убрать его, но королева, очевидно, успевшая понять, в чем дело, скомкала листок, бросила его на пол, наступила каблуком и не снимала с комка ноги до самого конца представления. Этот случай подтвердил предположения Розы; королеве было известно о слухах и сплетнях, но она полностью игнорировала их. И в тот вечер ее отличали обычные беззаботность и веселье. Ничто, казалось, не могло помешать ей наслаждаться жизнью, когда она этого хотела.

Роза сделала из случившегося нужные выводы и в дальнейшем старалась видеть в своей жизни в Версале лишь светлые стороны и не думать о том, что могло огорчить.

Бурный водоворот светских развлечений затянул ее всю, без остатка, и она теперь крайне редко отлучалась из Версаля, став добровольной затворницей в его позолоченных стенах. Время пролетело очень быстро, и она очень удивилась, обнаружив как-то, что провела во дворце уже целых два года. Днем ей некогда было скучать, а вечера были заполнены невероятно увлекательными балами, спектаклями и различными шумными увеселениями и торжествами. Теперь ей, так же, как и королеве, часто приходилось ломать голову над тем, какое платье надеть на танцы в зале Зеркал, а какое — для игры в карты или бильярд. Дни, когда она с раздражением напяливала на себя нарядные, экстравагантные платья, были забыты. Теперь она каждый раз обсуждала с Дианой свой гардероб на предстоящий день с такой тщательностью, какая раньше показалась бы ей просто абсурдной. — Горничные придворных дам постоянно спорили между собой, чья госпожа лучше выглядела на бале или приеме, и Диана прикладывала все усилия к тому, чтобы победить в этом споре. С присущим ей вкусом она выбирала для Розы украшения, которые помогали ей выделяться среди остальных. Розу вполне устраивало, что платья теперь были мягкими и пышными, скрывая множество нижних юбок и тонкую подкладку из ватина: кринолины и фижмы совершенно вышли из моды. Корсеты носили дамы, чьи фигуры явно не отличались стройностью, чего нельзя было сказать о Розе. Мадемуазель Бертин постоянно пополняла ее гардероб новыми платьями, а танцевальные туфельки снашивались так быстро, что башмачнику был дан заказ поставлять их раз в неделю, не дожидаясь особого распоряжения. Частенько ей приходилось залезать в долги, а потом выкручиваться, экономя на всем, просить у бабушки в долг Роза считала зазорным.

Ее тонкая талия так и влекла к себе руки многих лихих кавалеров — известных придворных щеголей. С самого начала своего пребывания в Версале Роза ощутила сладость поцелуев и волнение объятий, когда сердце замирает в радостном ожидании. Однако попытки мужчин, делавших добиться чего-то более существенного и дававших волю рукам, решительно пресекались; при этом все они, к удивлению Розы, сразу же охладевали к ней и мрачнели, а некоторые даже злились, словно уже в силу своей принадлежности к мужскому полу приобретали право владения женщиной, которая пришлась им по вкусу. Все они были ей совершенно безразличны, за исключением тех немногих, которые отнеслись к своей неудаче с должным юмором и стали ее друзьями, поскольку иных чувств она к ним испытывать не могла. Однажды, ужиная с бабушкой в летнем павильоне Шато Сатори, Роза заговорила о версальских кавалерах. Поскольку внучка была теперь в доме редкой гостьей, Жасмин устраивала из каждого ее приезда нечто вроде праздничного пиршества.