Танцы с королями. Дилогия

В то утро, когда состоялись похороны, на которых по старой традиции королеве нельзя было присутствовать, она пришла в гостиную, где висел портрет, изображавший ее с тремя детьми. Он был написан уже после смерти ее дочери Софи, которую символизировала закрытая пологом колыбель, но до того, как у ее старшего сына обнаружились первые признаки болезни, отнявшей его навсегда. Роза увидела, как королева внезапно остановилась и долго всматривалась в счастливое, улыбающееся лицо покойного дофина. Очевидно, она молилась, потому что перед тем, как двинуться дальше, осенила себя крестом. После этого, насколько было известно Розе, королева никогда больше не смотрела на этот портрет. Всякий раз, когда ей случалось бывать в этой гостиной, она старательно отводила глаза и на ее лице появлялось страдальческое выражение.

Розе было очень трудно наслаждаться собственным счастьем перед лицом такого горя, которое она искренне старалась разделить с королевой. Вскоре и у нее начались неприятности. Заседания Генеральных Штатов превратились в настоящее болото бесконечных жарких споров и дискуссий, и Ричард, по долгу службы обязанный присутствовать там и составлять ежедневные отчеты для посла, не имел возможности свозить Розу в Англию. Затем его отозвали в Париж, где посол поручил ему какое-то задание, о котором Розе не было известно ничего, кроме того, что оно очень срочное и важное.

Они обменивались письмами; иногда Ричарду удавалось оторваться от дел, и он стремглав летел в Версаль, но таких счастливых моментов становилось все меньше и меньше. Он даже не мог предупредить Розу о предполагаемом времени своего следующего приезда, и часто случалось так, что он приезжал в тот момент, когда Роза в числе других фрейлин сопровождала королеву то в церковь, то на прием и не могла встретиться с ним. В лучшем случае оказывалось, что она уехала в Шато Сатори. Ричард следовал за ней, но и там они не могли быть предоставленными самим себе. Однажды он остался переночевать в Шато Сатори, так как в посольство ему нужно было явиться лишь к полудню. Молодые супруги спали в розово-серебряных покоях, которые Роза занимала чуть ли не с младенческого возраста.

— Это любовное ложе Маргариты и Огюстена, — сообщила Роза мужу, когда они тихо перешептывались в постели, отдыхая после бурных любовных ласк. Она больше не боялась прошлого, хотя и не переставала думать о нем. Поскольку ее свадьба с Ричардом все же состоялась, она даже осмелилась сравнивать себя с Маргаритой и удивлялась близости проводимых параллелей.

Ричард, довольный, зарылся носом в ее волосы:

— Могли они быть так же счастливы здесь, как и мы?

— Надеюсь, что так оно и было… — прошептала Роза, всем телом отвечая на его возобновившиеся ласки. Они не могли насытиться друг другом, и вынужденные долгие отлучки Ричарда были невыносимы для обоих.

Несколькими днями позже на заседании Генеральных Штатов разразился настоящий скандал, когда депутаты от третьего сословия, не без основания утверждая, что они представляют девяносто шесть процентов населения Франции, объявили себя единственным настоящим Национальным Собранием. Присутствовавший там Ричард, проанализировав ранее полученные им сведения, пришел к выводу, что сегодня должно произойти нечто экстраординарное. Но даже у него по спине пробежал холодок: он понимал, что является свидетелем первого шага на пути к революции. Здание многовекового феодализма, казавшееся незыблемым и прочным, вдруг затрещало и покачнулось, словно от первого подземного толчка начавшегося землетрясения. Ричард видел на лицах аристократов и священников тревогу и даже животный страх, сменившийся диким бешенством, когда выяснилось, что некоторые депутаты от их сословий поддержали Национальное Собрание.

— Все это было совершенно неожиданно, — рассказывал он Жасмин, когда они с Розой приехали к ней через неделю после столь памятного события. Затем он описал весьма ловкий ход королевского правительства, желавшего в корне пресечь заразу. Ход этот заключался в том, что зал заседаний просто-напросто закрыли, чтобы Национальному Собранию негде было собираться. Ричард лично видел из окна своей кареты, как на двери здания вешали замок.

— И что же случилось потом? — Жасмин с нетерпением подалась вперед и теперь сидела на самом краешке кресла, увлеченная рассказом Ричарда.

— Все выглядело так, — будто вот-вот вспыхнет бунт или, по крайней мере, грандиозная потасовка. Некоторые депутаты требовали устроить шествие на Плац-де-Арм, но доктор с суровой внешностью по имени Жозеф Гильотен предложил им собраться в зале для игры в мяч около дворца. Там они все дали клятву, которая гласит, что в будущем правительство должно назначаться теми, кем оно правит, и провозглашается приверженность принципам демократии.