Тараканьи бега

— Именно теперь! Господи, это ж только подумать: именно теперь!

Чинарев не больно-то вслушивался. Пользуясь тем, что Изверг вроде как перестал обращать на него внимание, студент Чин подкрался поближе и попробовал разобраться в изображении на дисплее.

На дисплее было много звезд, много черноты, а еще — небольшой ярко-рубиновый эллипс, украшенный колонкой чисел. Числа смахивали на дистанцию и гелиоцентрические координаты, а эллипс — на целеуказатель. Но почему…

— Я же тебе уже объяснял: по кочану, — (проклятая текила! Чин и не заметил, что ляпнул свое «почему» вслух). — Вас вообще хоть чему-нибудь учат, студиоз?

— Учат… Конкретно нас — бортпрограммированию… Ну и вообще всякому… — промямлил студент Чинарев.

Экс-космоволк одарил его коротким саркастическим взглядом, вздохнул:

— Ладно. Почему бы, в самом деле, не потратить немного свободного времени на поучительную лекцию? — Вел себя Изверг так, будто бы в окрестном пространстве не присутствовало ничего опасней и ближе тараканов в кухонном блоке. — Да будет тебе известно, сту-ди-оз, что маскировочные поля «Вервольфа» как бы обтекаются всеми видами излучений. Не отражают, не рассеивают, а… Ладно, понял — хорошо, а не понял, так и черт с тобой. В общем, при этом «обтекании» часть лучей все-таки отклоняется. Ничтожная часть, но… А-а-а, дьявол тебя… Одним словом, фиксируя изменения комплексного оптико-гравитационного спектра видимых светил, можно сяк-так выявить перекрываемые «Вервольфом». В том, естественно, случае, ежели заранее получены основания для опаски и ежели производить подобную фиксацию имеется чем. Даже у горпигорцев и флериан это самое «чем» заимеется, вероятней всего, не скоро. И у многих человеческих миров — тоже.

Мониторный экран вдруг ослеп, превратился в белое матовое бельмо. Пол дернулся, будто бы хотел выскользнуть из-под ног, но в последний миг передумал. Чин непроизвольно вскрикнул и, раскорячившись, вцепился руками в оголовье ложеподобного кресла.

— Сопространственная торпеда, — с неприятным сухим смешком прокомментировал Изверг. — Не трясись, хакер! Это уже третья.

Блаженно покряхтывая, ветеран Космофлота привольно разлегся в своем амортизаторе — для полноты картины не хватало только ноги на контактор задрать.

— Знаешь, студиоз, что самое главное для капитана, ведущего бой в открытом космосе? Молчишь… Так вот: самое главное — не заснуть. Это только в триллерах дух захватывает. Трах-бах-бах, лихие виражи-миражи, тараны-бараны… Семь кораблей и три планеты вдребезги, а недоукокошившие друг друга отважные асы верхом на обломке бом-брам-стеньги термоядерного реактора виртуозно машутся абордажными тесаками — мечта! «Созвездие Мрака» не смотрел, конечно… Смотрел?! Его что, до сих пор?.. Н-да…

— Слушайте, вы! — Чин сжал кулаки. До дрожи. До белизны. До злой ломоты в костяшках. И… и в самый последний миг, уже качнувшись к господину линкор-капитану, все-таки смог овладеть собой. Правда, на голосе Чиновом факт овладения собой абсолютно не отразился:

— Слушайте, вы! Чем пороть всю эту бредовень, может объясните наконец, что, на хрен, здесь происходит?!

Вообще-то, Изверг не шелохнулся. То же внимательное созерцание экрана (опять начавшего что-то изображать), та же полулежачая поза… Вот только расслабленность ее, позы-то изверговской, мгновенно подменилась напряженной окостенелостью, и Чинареву еще раз выпало полюбоваться однажды уже виданным зрелищем: как под комбинезоном линкор-капитана вдруг прорисовывается немыслимо рельефное плетение мышц.

Зрелище это производило впечатление не меньшее, чем спокойная, вроде бы даже ласковая изверговская речь:

— Ты, наверное, удивишься, но я только однажды слышал, чтобы младший по званию позволил себе обратиться к капитану вот в этаком же истеричном тоне. Правда, то было не в бою, но тоже в ситуации чрезвычайно критической. И знаешь ли, что случилось? Этому истерику предоставили великолепную возможность остыть и стравить давление. За бортом. Без скафандра. Кстати, ты не хочешь… э-э-э… не хочешь присесть?

Короткая — в три слова — команда компьютеру, и из-под консоли аварийной катапульты выдвинулось знакомое Чинареву сиденьице.

— Прошу! — Изверов изобразил жест радушного хлебосола, приглашающего к праздничному столу.

И Чин (даром что лишь миг назад примеривался заехать линкор-капитану в ухо) безмолвно подчинился, присел. Да как! Неловко, бочком… Чтоб, значит, не отворачиваться от собеседника. Чтоб (упаси господи!) не выказать непочтительность. Вот же стыдоба… Впрочем, сидеть (даже боком на плюгавеньком подлокотнике) оказалось гораздо удобнее, чем стоять на трясущихся полуватных ногах.

А господин линкор-капитан тем временем говорил с ленцой да позевываньем: