Тараканы

– Согласно закону, ему, черт побери, могла грозить смертная казнь за контрабанду этой дури, ну каково? Причем мы, трое остальных, хотя ничего и не сделали, сразу же подумали, что нас тоже загребут за какое-нибудь соучастие или невесть что еще. Я тут же усек, что моя черная афроамериканская физиономия как нельзя лучше подходит для героинового контрабандиста. Мы просили и умоляли до тех пор, пока один из полицейских не дал нам понять, что они могут ограничиться штрафом. Нам пришлось отдать им все свои деньги, и плюс к этому они конфисковали опиум, а потом отпустили нас восвояси. До чего же мы были рады! Вот только обратные билеты в США уже не на что было купить…

И Джим принялся пространно и в подробностях описывать, как было дело дальше, как он пытался подработать гидом с американскими туристами, но у него возникли проблемы с видом на жительство, как он залег на дно, как его содержала одна тайская девушка и, когда наконец остальные друзья сумели-таки вернуться домой, он решил остаться здесь. После многих проволочек он получил разрешение на работу, ему предложили стать охранником паркинга: как раз понадобился человек, говорящий по-английски, который мог бы обслуживать офисы международных компаний.

Джим тараторил не переставая, и Харри наконец вынужден был остановить его.

– Черт, надеюсь, твой тайский дружок не говорит по-английски, – бросил Джим и нервно покосился на Нхо. – Те парни, которым мы заплатили на севере…

– Расслабься, Джим. Мы пришли спросить тебя совсем о другом. О синем «мерседесе» с дипломатическими номерами, который был здесь припаркован третьего января около четырех часов дня. Не припоминаешь?

Джим загоготал.

– Если бы меня спросили, какую именно мелодию Джими Хендрикса я сейчас слушал, то я, может быть, и ответил. Но машины – они то въезжают, то выезжают… – Он всплеснул руками.

– Когда мы были здесь, нам выдали талон. Ты не проверишь, что осталось: регистрационный номер или что-то в этом роде?

Джим покачал головой:

– Мы не ведем учета. Паркинг оснащен видеокамерами, и, если что-то происходит, мы потом можем это обнаружить.

– Потом? Ты имеешь в виду, что все записывается на видео?

– Типа того.

– Но я не заметил мониторов.

– А их и нет. Здесь парковочные места на шести этажах, у нас просто нет возможности сидеть и все это отслеживать. К тому же большинство воров, завидев камеры, думают, что за ними наблюдают, и сразу дают деру. Разве не так? А значит, половина дела уже сделана. Ну, а если какой-нибудь осел все же полезет в чужую машину, мы сразу увидим это на пленке.

– Сколько вы храните видеозаписи?

– Десять дней. За такой срок владельцы машин успеют заметить, если чего не хватает. А потом мы снова пишем на те же пленки.

– Ты хочешь сказать, что есть запись от третьего января, с четырех до пяти дня?

Джим посмотрел на настенный календарь.

– Есть.

Они спустились по лестнице в душный сырой подвал, где Джим зажег одинокую лампочку и открыл один из железных сейфов, стоящих вдоль стены. На полках стояли видеокассеты.

– Придется просмотреть массу этих штучек, если вы хотите проверить весь паркинг.

– Нас интересуют гостевые парковочные места, – сказал Харри.

Джим поискал на полках. Записи с каждой камеры наблюдения хранились отдельно, на корешках кассет карандашом были написаны даты. Наконец Джим вытащил одну из кассет.

– Время шоу.

Он открыл другой сейф, где был спрятан видеопроигрыватель с монитором, и поставил кассету: через пару секунд появилась черно-белая картинка. Харри сразу же узнал гостевую парковку: очевидно, запись была сделана той же камерой, которую они заметили, когда были здесь в прошлый раз. В нижнем углу высвечивался код – месяц, день и время. Они перемотали пленку вперед, остановившись на 15.50. Никакой посольской машины. Они подождали еще. Картинка не менялась.

– Поставим пленку на быструю перемотку, – предложил Джимми.

Время в углу побежало быстрее, но все остальное оставалось неизменным. Вот уже 17.15. Пара машин проехала мимо, оставив мокрые следы на бетонном полу. Время 17.40, следы медленно высыхают, исчезают, и никаких признаков появления посольского «мерседеса». Наконец Харри попросил выключить запись.

– Но ведь автомобиль посла должен был встать на гостевое место! – воскликнул он.

– Мне жаль, – ответил Джим. – Похоже, у вас неверная информация.

– Мог он стоять где-нибудь в другом месте?

– Разумеется. Но те, у кого нет постоянного места, обязательно проехали бы мимо этой камеры, и в таком случае мы увидели бы машину.

– Мы хотим посмотреть другую видеопленку, – сказал Харри.

– Пожалуйста. Какую именно?

Нхо порылся в кармане.

– Ты знаешь, где паркуется машина с этими номерами? – спросил он, протянув найденную в кармане бумажку.

Джим недоверчиво уставился на него.

– Черт возьми, да ты тоже говоришь по-английски.

– Это красный «порше», – сказал Нхо.

Джим вернул ему бумажку.

– И проверять нечего. Из постоянных тут у нас никто не ездит на красных «порше».

– Черт! – вырвалось вдруг у Харри по-норвежски.

– Что это значит? – ухмыльнулся Джим.

– Да так, один норвежский термин, тебе все равно не понять.