Таргитай

Когда на востоке появилась полоска рассвета, дударь на негнущихся ногах двинулся по тропинке назад к постоялому двору. Всё время, пока шёл, зевотой едва не выворачивало челюсти.

Он мечтает об одном – завалиться на лавку, а ещё лучше на тёплую печь, укрыться с головой мягкими шкурами…

Сивка-Бурка бодро цокает копытами рядом, чёрно-серая, как сумерки, сверкает золотистой гривой. Тихим ржанием приветствует рассвет.

Глава 6

Пока спускались, Таргитай засыпал на ходу. Несколько раз валился прямо на тропинку покемарить, и Сивке-Бурке приходилось тыкаться ему в голову носом, ржать над самым ухом, чтоб добудиться.

Невр вставал и полусонный покорно шёл дальше. Один раз кобылица не смогла разбудить, дудошник храпел, как коней продавши. Тогда Сивка, встав на дыбы, сиганула ему копытами на то место, где спина зовётся уже иначе.

Невра подбросило. Очи на выкате, сердце бешено ухает, но сна уже ни в одном глазу.

– Фух…– пробормотал он, – приснится же невесть что. Кстати, а где это стучат?

Пока спустились, уже рассвело. Над горизонтом показался огненно-розовый краешек солнца, начал стремительно подниматься, словно громадный огненный медведь из небесной берлоги. В мир принялись возвращаться краски.

Степан, когда проснулся и увидел храпящего Таргитая с окровавленным мешком в обнимку, принялся рвать и метать.

– Как ты мог?! Почему ходил без меня?

– Ты спал так крепко, не хотел будить, – промычал невр в ответ, не открывая глаз. – Хотел закончить быстрее, чтоб мы уже сегодня отправились взад.

Степан в бессильной злобе сжал кулаки, посмотрел на дударя с сожалением – что нельзя набить морду. Бывший разбойник слишком хорошо помнит, как невр управляется не только с оружием, но и работает кулаками. Да и друг всё-таки. Тарх уже открыл глаза, устремил на него всё ещё мутный от недосыпания взгляд.

– В Аргоне, – продолжал дудошник лениво, – мы как сыр в масле. Отдельные покои, мягкие девки… тьфу, то есть матрасы, простыни шёлковые… А тут что – клопы, тараканы да жёсткое ложе из дуба. У тебя на роже вон кольца отпечатались, можно возраст дерева прочитать. А еще вон вижу – на подушке блоха дохлая.

Степан отмахнулся.

– Ты б видел, какие ей похороны ночью закатили. Со всей корчмы тараканы сбежались.

Таргитай посмотрел заботливо:

– Надо было тебе спать на улице. Там блох точно нет.

– Тьфу на тебя, – сказал Степан обвиняюще. – Пошли лучше вниз, потребуем с хозяина бесплатный завтрак.

– Думаешь, даст? – спросил Таргитай с надеждой.

– Мы заплатили столько, что неделю можно кутить, – напомнил Степан.

***

В Аргону отправились в тот же день. Назад вышло быстрее, чем, когда скакали в эти горы.

Сивка-Бурка, словно радуясь возможности вернуться домой, мчалась ещё шибче, ещё выше над землёй, да так, что каждый раз, приземляясь на привал, Степан с Таргитаем от холода стучали зубами и указывали друг другу на посиневшие физиономии и искорки инея на бровях.

В итоге добрались за четыре дня. Степан категорически отказался снова идти к Яге, ему и первого раза хватило. Поэтому Таргитай, едва добрались до знакомого леса, хлопнул диковинную кобылицу по крупу, и она, коротко заржав на прощание, унеслась прочь. Вскоре растворилась среди деревьев.

Пока шли по обочине к вырастающей впереди городской стене, по дороге из Аргоны проносились группы всадников, шли, позвякивая доспехами, пешие войска.

В воздухе стоит конское ржание, топот, зычные крики воевод. Под копытами проносящихся коней взвивается пыль.

Таргитай обеими руками прижимает мешок к груди, точно боится, что украдут. Тревожно поглядывает на идущие из широко распахнутых ворот ряды воинов, подводы с провизией, оружием, походными кузнями, котлами и прочей кухонной утварью.

Степан тоже провожает их хмурым взглядом, качает головой. Рука машинально щупает рукоять меча, он проводит кончиками пальцев по кожаному панцирю с железными бляхами, будто вот-вот начнётся сеча, и он проверят, надёжно ли защищён.

– Ох, не к добру это всё, – проговорил бородач. – Чую, прольются реки крови.

Стражи на воротах их узнали. Пропустили, не задавая вопросов. Один покосился на мешок в руках невра, заметил засохшую кровь, но ничего не спросил, словно побоялся.

В Аргоне, как и прежде, многолюдно, улицы и площади заполнены торговцами, которые предлагают товары всем, кто проходит мимо. Таргитай заметил, что то и дело проходят стражи порядка, грозно смотрят по сторонам, словно ищут, кого бы утащить в застенок за неповиновение.

Степан указал, что появилось намного больше оружейных лавок. День выдался яркий, солнце блестит на клинках, боевых топорах, кинжалах, палицах. На широких досках развешены кольчуги, железные панцири и доспехи попроще и победнее – из толстой телячьей кожи.

– Тревожно мне что-то, – признался Таргитай, глядя по сторонам на охваченный предвоенной лихорадкой город, на покупающих оружие горожан. – Похоже, на войну зовут всех, кто пожелает. Грядёт что-то ужасное.