Таргитай

Начнётся она, как пояснила богиня, в Куявии. Затем покатится дальше, ширясь и разрастаясь, обагряя кровью всё новые земли, сея смерть и страдания. Принося воинов, стариков, детей и женщин в жертву Перуну.

Таргитай почти не чувствует пронизывающего на такой высоте ледяного ветра, что проникает под волчовку. Время от времени бьёт Сивку пятками в бока, понуждая скакать быстрее. Кобылица в ответ лишь трясёт гривой. Её дикое ржание разносится вокруг, а из глубин небес вторит далёкий грохот.

На привалы дудошник не останавливается, желая как можно скорее добраться до места. Мир вокруг Таргитая слился в однородную массу из холодного воздуха и синевы неба. В ушах свистит ветер, ревёт и бушует, точно штормовые волны.

Сидя верхом, невр словно бы проталкивается через плотную холодную воду. Кобылица мчится вперёд, а он лишь вцепился онемевшими от холода пальцами ей в шею и сжал конские бока коленями.

Вскоре горы закрыли собой полмира. Затем оказались настолько близко, что Таргитай стал различать каверны, глубокие расщелины и трещины в склонах.

Взяв левее, кобылица понесла к просторной площадке, в которую упирается отвесная стена и куда без крыльев не забраться никак.

Зубы Таргитая стучат от холода, дыхание вырывается облачками пара. Лишь теперь рассмотрел, что Сивка несёт его к огромной горе, похожей на трёхглавого змея.

Едва копыта ударили по каменной поверхности, Таргитай соскочил и огляделся. На дальнем конце площадки темнеет вход в пещеру. Невр обернулся к животному с вопросом в глазах. Сивка мотнула головой и негромко заржала, мол, всё верно – тебе сюда.

Для верности стукнула копытом по каменной плите. От удара полыхнула искра, а по горам вокруг прокатилось приглушённое эхо.

Где-то рядом с грохотом обрушилась лавина. На этот раз эхо прозвучало в разы громче. В глубине скальной площадки, под ногами невра, глухо загрохотало, словно там зарычал, повернувшись во сне, огромный зверь.

Медленной поступью Таргитай двинулся вглубь пещеры. Чёрный проход надвигается, словно раскрытая пасть. На миг обернулся – Сивка-Бурка тряхнула роскошной золотой гривой, бросила ему ободряющий взгляд.

Невр осторожно пошёл дальше. Со всех сторон давящая чернота. Проход, вроде бы, широкий, но вскинул руку в сторону – и сразу пальцы наткнулись на стену из грубого камня.

Коридор стал резко расширяться, впереди блеснул свет. Ярко-красный, кровавый, словно тропа вновь ведёт в подземное царство.

Невр заметил, что рядом метнулась тень. Насторожился, рука рванулась к Мечу. В воздухе тихонько захлопали крылышки, и ему на плечо, словно почуяв доброе сердце дудошника, опустилась птичка. Крепко вцепилась коготками в волчовку.

Таргитай осторожно, чтоб не спугнуть, протянул руку, и на пальцы прыгнула обычная лесная голубка. Идущий из глубины свет на мгновение выхватил из темноты маленькое серое тельце с крыльями, чёрные бусинки глаз. Горлица бесстрашно сидит на пальце, вертит головой.

Невр посадил её на плечо и направился дальше, к источнику света впереди.

Через десяток шагов перед Таргитаем распахнулся просторный зал. Красноватый свет, что был заметен издалека, исходит от факелов. Они вбиты в щели между камнями в грубых, необработанных стенах и прямо в полу. В воздухе разлит терпкий запах сгорающей смолы. Факелы роняют огненные капли, и те с шипением гаснут на полу в темноте.

Стены в пещере из красного гранита, словно в желудке чудовищного зверя, со странными, загадочными узорами.

В глубине зала дударь узрел плечистую фигуру громадного роста. Стоящий к нему спиной полугол. Торс бугрится страшно вздутыми мышцами. Таргитай остановился, рассматривая такого же певца, как и он. С той лишь разницей, что Перун воспевает сражения, войны, солдатскую доблесть. А заодно и реки крови, что льются, страдания, крики павших, которые достигают небес и ублажают уши бога войны.

От личины Странника, с которым Таргитай рубился в вирии, не осталось и следа. Теперь это могучий воин. Голова чуть наклонена, словно бог войны задремал. Однако меч в его руке с силой упёрся в пол. С выбритой головы свисает похожий на змею чёрный клок волос. Отсветы факелов пляшут на металлическом шлеме, что перевёрнутый лежит рядом на широком каменном ложе.

Под ногой у Таргитая хрустнули мелкие камешки. Бог войны медленно поднял голову. Повернулся, устремив на невра острый, как копья, взгляд. При виде Таргитая в глазах полыхнул огонь.

– Ты! Неужто сам явился? – произнёс он, поднимаясь.

Перун выпрямился во весь громадный рост. Массивные покатые плечи блестят в свете факелов. Руки сотканы из крепких, толстых, как канаты, мышц, отчётливо проступающих под кожей. На запястьях и выше локтей широкие металлические браслеты.

– Зачем бы ты ни пришёл, – молвил бог войны, – живым отсюда не выйдешь.

Он хищно оскалил зубы. Взмахом руки выставил перед собой клинок.

Дударь молчал. Перун пристально всматривается в невра. В глазах бывалого воина мелькнула искорка уважения.

– Правильно сделал, что пришёл, Таргитай. Хотя тебя ныне величают Сварогом… Мы не закончили поединок! Решим всё, как подобает мужчинам!