Тарковский и я. Дневник пионерки

Я не говорю, к сожалению, на итальянском языке, но бывал, в частности, в Милане много раз и привык изъясняться здесь на международном языке музыки — как сказал Толстой, музыка началась тогда, когда были исчерпаны слова…

Меня изгнали за пределы моей родины 10 лет назад, но тем не менее мне важно сказать, что я остаюсь русским. Я продолжаю болеть душою за мой народ и любить его. И когда сегодня мой народ в лице Андрея Тарковского теряет своего гениального режиссера, то я скорблю вместе со своим народом.

Прежде мы не были лично знакомы с Андреем Тарковским, но, очевидно, знали имена друг друга. Во всяком случае, еще в Париже мы посмотрели «Андрея Рублева» и были потрясены силой этого режиссера. Но мы должны были бы посмотреть этот фильм нашего соотечественника у себя дома, на родине, хотя оказалось, что именно в Париже его посмотреть легче, чем в Москве! Когда-то я написал письмо в защиту Солженицына, что послужило поводом к моему изгнанию. В этом смысле по-своему показательны судьбы Шостаковича, Прокофьева, Ахматовой, Зощенко… Теперь настал черед Тарковского! Почему в нашей стране уничтожают таких людей?! И ведь сегодня, на этой сцене, собралась не антисоветская группа, а великие деятели культуры моей страны. Если бы вы могли себе вообразить здесь, сколько советских людей останутся поклонниками режиссера Андрея Тарковского, сколько подпольных читателей остается в России у Максимова, сколько миллионов людей мечтали попасть на спектакли театра на Таганке присутствующего здесь сегодня Любимова…

Перед вами любимцы своего народа, и они хотели служить своему народу своим искусством на уровне, данном им Богом. Сегодня еще одна такая попытка окончилась катастрофой.

Уровень культуры нашего правительства так низок, что они были просто не в состоянии оценить подлинное искусство.

30 лет назад я был в московской Консерватории, когда в день ее юбилея, Сталин посетил ее в первый и последний раз.

Наше правительство полагает, что то, что ему непонятно, то плохо, невозможно и достойно только изгнания и запрета. Но вопреки каким бы то ни было запретам талант, данный Богом, не позволяет художнику остановиться.

Сегодня и сейчас мы с вами являемся свидетелями очередной огромной драмы. Дело в том, что несмотря на самое лучшее отношение к нам с вашей стороны, на которое только можно рассчитывать, положение русского за рубежом все равно в корне отличается от положения или ситуации, скажем, итальянца, работающего в Германии.

В Союзе художников вынуждают работать по указу и по приказу. Здесь, на Западе, мы вынуждены сами искать себе новое место, пробивать новое русло. Что же из этого получается. Любимов ищет свой театр — и находит его! Я нахожу концертные залы. Максимов находит своего читателя. Теперь наступает очередь Тарковского, и я уверен в том, что его талант, не имеющий себе равных в мире, тоже найдет своих зрителей здесь, на Западе. И, конечно, не случайно свой новый путь Тарковский начинает в Италии, стране величайших культурных традиций.

Я желаю своему великому другу успехов! И я уверен, что своими страданиями этот человек еще не один раз обессмертит свой народ!