Тарковский и я. Дневник пионерки

Настроение у них было взвинченное. Они рассказывали о своих путешествиях в американское консульство в Риме, где у них брали анализы, делали рентген, фотографировали и «самое ужасное — можешь себе представить? — брали у нас отпечатки пальцев?» Да-а-а, к сожалению мой муж был прав, и Тарковские на несколько часов вынуждены были почувствовать себя только эмигрантами, которым предстоит переселение. Андрей был поражен всей процедурой, тем более не понимая, зачем и почему он должен даже слетать в Америку, чтобы потом вернуться… «Бред, какой-то. Да еще за свои деньги! А?»

«Так вы не едете в Америку?» — спросила я. «Не знаю, не знаю. Ничего я пока не знаю. Посмотрим, что будет в Милане», — отвечал Андрей. А Лариса, примостившись у его ног еще в домашнем халатике, попросила: «Олька, сними нас сейчас. Перед Миланом. Это, уж, действительно для истории». И я с волнением запечатлела для истории семейный портрет в бедном пока интерьере их временного обиталища…

Они рассказывали мне, что пресс-конференцию помог устроить Максимов, с которым они к тому моменту общались уже тесно. Он обратился за помощью к какой-то не слишком популярной «народной» партии, сильно враждебной Союзу. Ее точного названия сейчас я не помню. Но все было организовано точно и профессионально, начиная с такси, которое было подано с утра к подъезду в Сан-Григо-рио, чтобы отвезти нас в аэропорт.

Надо сказать при этом, что все мы трусили, начитавшись на свободе вдоволь разной запрещенной в Союзе литературы. Даже мне отводилась на этот раз прямо-таки специфическая роль body gardera, которая меня пугала, но которой я еще более гордилась. Лара была главнокомандующим этой исторической операции и давала мне важное задание: «Олька, запомни, если что-нибудь случается, то есть кто-нибудь нас хватает и пихает в машину… Или еще лучше, если мы замечаем, что кто-то даже приближается к нам… А вдруг сделают укол?.. Сразу кричи как можно громче „Аюто!“, что значит „Помогите!“ Поняла?»

«Лар, а еще что? Как далыпе-то объясняться, ежели чего?» — спрашивала я, как старательный исполнитель, отчасти опасаясь и за себя тоже, но что поделать? Очевидно, это и есть настоящая дружба… «Да, больше ничего, — заверяла меня Лариса. — Главное привлекай к нам внимание, а там как-нибудь и по-английски разберешься»… Я была польщена важностью своей новой задачи… Но, увы, не было особого повода продемонстрировать вновь свою готовность на все… Как я любила с детства Зою Космодемьянскую… И, усаживаясь в кресло у зубного врача, думала тогда только о ее бессмертном подвиге…

Мне показалось, что Лариса тоже была отчасти огорчена, что все идет так просто и без чрезвычайных обстоятельств, которые мы уже вообразили себе. Когда мы уселись, наконец, в аэропорте в ожидании посадки на самолет, Лариса вдруг прошептала нам, показывая взглядом на человека напротив, читающего газету: «Ребята, он за нами следит». Наши сердца забились чаще, а Андрей строго прошептал: «Прекратите болтать по-русски». Нам показалось тогда, что человек, отодвинув газету, посмотрел на нас. «Ну? Что я вам говорю? Он точно следит за нами!» — почти победоносно прошипела Лариса. И прямо в упор, посмотрев на него, закинула ногу на ногу: «А я его не боюсь!» Лариса тоже была готова пострадать за Андрея, а я подготовилась к порученной мне спасательной операции. Андрей, побледнев, нервно процедил сквозь зубы: «Лариса, прекратите! Не провоцируйте его!» Человек заерзал на своем месте под нашими взглядами, но тут объявили посадку…

Сейчас все это выглядит просто смешно, но тогда Лариса перепугала нас в усмерть. Я уже готова была геройски погибнуть во имя Маэстро, ценного для всего человечества, потому что мысль отказывалась аксептировать идею его возможной гибели — вот так просто? От руки этих кегебешных подонков? Нет! Никогда!

Но Андрей был взволнован сверх всякой меры. И вся ситуация была такой сложной, что мне, конечно, тоже не приходило в голову сомневаться в Ларисиной проницательности. Не меньше Андрея я верила в то, что ее взгляду доступно сокрытое от других. Она давно убедила его в этом. Хотя очень твердо стояла на этой земле без помощи особых мистических сил и, как мне кажется, она не побоялась бы вступить в рукопашную при необходимости.

Но в данном случае это бессмысленное нагнетание страха нужно было Ларисе, чтобы держать Андрея теперь уже полностью у своей «ноги», внушая ему дополнительный страх, чтобы и в голову не закралась мысль о возможном отступлении, которая была противна, прежде всего ей самой. Ведь если ее опасения были бы серьезными, то она могла бы сообщить их тихонько только мне, чтобы не волновать его. Но она почти сводила его с ума и хотела владеть им полностью, беспомощным и растерянным — ют где заканчивалась комедия и начиналась драма.