Тарковский и я. Дневник пионерки

Надо сказать, что сама я к тому моменту была в такой ярости, что не задумавшись выпалила ему нечто вроде: «Ну, что же? Вы можете гордиться тем, что не позволили лишнюю неделю понаслаждаться старикам своими внуками… Спасибо большое! Это вам зачтется!» И, выскакивая уже из кабинета, я в сердцах сильно шарахнула дверью. В ту же минуту я увидела перед собой нескольких людей, очевидно, ожидавших приема, которые вздрогнули, недоуменно уставившись на меня… А я рванула по лестнице вниз и опрометью понеслась по улице, по каким-то бульварам. В голове стучало: «Зачем я хлопнула дверью? Да, еще при свидетелях… То есть, мне пришьют — оскорбление должностного лица… Какая идиотка… К тому же я здесь с двумя детьми… Что с ними будет…»

С такими мыслями я долетела до Колонного зала, куда меня пригласили на концерт Журбины и где меня ожидал голландец Стефан. Я нервно рассказала ему обо всем случившемся, заручившись его обещаниями, что ежели что произойдет, то он меня не бросит, а побежит в голландское посольство меня спасать. В крайнем случае, детей. У меня, слава Богу, было уже голландское гражданство…

А когда поздно вечером я вернулась домой и рассказала обо всем случившемся моим родителям, то папа сразу сказал, пожертвовав еще парой дней нашего общения: «Оля, рано утром едем за билетом и вечером вы выезжаете, если все будет в порядке»…

Так мы возвращались в Голландию первый раз со своей исторической родины, и я поклялась, что ежели меня еще пустят туда в будущем, то я никогда не поеду сразу с двумя детьми. Ни за что! Если один будет оставаться в Амстердаме, то голландцам будет проще ходатайствовать все о том же юс-соединении семьи… Вот ведь какая навязчивая была тема… Как будто все вертелось по одному и тому же кругу…

Точка, поставленная в Милане

Как-то поутру, наверное, в начале июля мне позвонила Лариса из Сан-Григорио, сообщив, что их пресс-конференция по поводу отказа от гражданства уже запланирована на 19 июля в Милане. «Мы исчерпали все возможности получить Тяпу с мамой. Устали ужасно, и вот нашлись нужные люди, которые организовали нам пресс-конференцию. Приезжай! Очень тяжело. Андрей нервничает. Кстати мы, наверное, все-таки уедем в Штаты».

— Ясно. Попробую организовать себе командировку. А до 19-го как? Никому пока ничего не говорить?

— Да, нет, почему же? Никакой тайны здесь нет. Наоборот, рассказывай обо всем, как можно более распространенно — может быть, до «них» тоже дойдет и они сообразят, что лучше пойти нам навстречу и не допускать этого скандала…

— Понятно. Правда, мне здесь говорить особенно некому… Но задача ясна… А дальше значит в Америку?

— Да. Даже для получения семьи это лучше. У них все-таки есть сила, и, может быть, советские скорее пойдут им навстречу…

Когда я рассказала своему мужу о намерении Тарковских переезжать в Штаты, он задал мне вопрос, который мне самой даже не приходил в голову: «А как же его работа в Швеции? Ведь если он просит политического убежища у американцев, то он должен ехать туда лет на пять без выезда»…

Я перезвонила Ларисе высказать эти соображения, на она возразила мне следующим аргументом: «Оля, ну, к нам это не имеет никакого отношения. Это же Тарковский!» Мне это тоже показалось убедительным, но мой муж перезвонил и постарался объяснить Андрею, что есть некоторые общие эмиграционные правила, распространяющиеся равно на всех, и они не могут просить убежища в Штатах, если сидят в Италии. Как бы то ни было, но, по крайней мере, они должны туда съездить, а оттуда уже просить разрешение на работу в Европе…

Андрей был почти возмущен. Почему ОН должен подчиняться обычным правилам? И за чей счет туда ехать? «В Америке мне делать нечего. И не буду же я тратить бешеные деньги на билеты, если мне все равно возвращаться в Швецию, где есть работа»…

«Эта логика здесь не годится. Так же точно, как когда ты приводил в пример Кончаловского и Иоселиани. Я тебе говорил, что у них официально была другая ситуация, чем у тебя. И в данном случае перед американским законом ты такой же как все»…

Но «как все» и общий для всех закон — была идея вообще чуждая так называемым советским демократам, а тем более Тарковским.

Тем временем я снова взяла командировку в той же газете, и на всех парусах полетела к Тарковским… не в Милан, а в Сан-Григорио, чтобы сопутствовать и поддерживать их в дороге. Они очень волновались.

В фильме Эббо Деманта о Тарковском есть ошибка. Там сказано: «10 июля 1984 года. Палаццо Себелиони в Милане. Он приехал из Швеции, чтобы на международной пресс-конференции заявить, что хочет остаться на Западе»… После пресс-конференции Тарковский поехал в Лондон, но на пресс-конференцию они направились из Сан-Григорио, а не из Швеции вовсе.