Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

А дальше: «Как человек, как художник он прежде всего и главным образом неожиданность». Какая «неожиданность»? И дальше: «…когда один актер бунтовал на площадке… даже те, кто называют свою работу у Тарковского трудной, отнявшей у них много нервов…» – ну, это я согласен: трудная работа! Потому что она у меня для самого себя очень трудная… Что же касается «бунта на площадке»? Что-то я такого не помню, сколько ни работал. Двадцать с лишним лет уже работаю в кино, но БУНТ на площадке актеров!.. Или кого-либо еще… Я что-то такого не припомню. Это инсинуация!

Хоть бы поговорил с людьми, которые со мной работали, поинтересовался бы, что да как… А за всеми этими словами прочитывается только какая-то такая наглая претензия, создается такое ощущение, будто бы этот человек много со мной разговаривал… Понимаешь, он ведь кавычки ставит, а?

Или вот еще об «Ивановом детстве», посмотри-ка на весь этот стиль: «взметенное повествование обжигающим действием легло на любую душу», а?! Да-а-а… Такая пошлость, я ничего подобного вообще давно не читал: «прозаические подробности норовят… – подумай-ка, «НОРОВЯТ»! – норовят сорваться в символику»… Только уже какой-то Евтушенко может сравниться с ним по безвкусице… Это чудовищно!

А еще по поводу «Иванова детства»: «В меру известный режиссер зашел в тупик…» Ну, смотри, что он пишет… прямо-таки как в зоопарке… но читатель-то должен воспринимать все это как факт, его историю о том, как возникло «Иваново детство»: «Другой режиссер зашел в тупик, он явно портил сценарий, снимая никудышный, неинтересный, весьма приблизительный материал…»