Тарсо, Христа ради юродивая

Вся ее жизнь была непрестанным памятованием о смерти и вечности. Если ей говорили о ком-то, что он умер, она поправляла его, строго взглянув на собеседника: «Преставился к жизни!» Ее племянница, с благоговением хранящая память о ней, рассказывает: «Когда я говорила, что кто-то умер, она норовила поколотить меня, как будто бы я была ребенком, и громко ругала, словно для того, чтобы я поняла свою ошибку и запомнила то, что она мне говорила. Однажды, наконец, я ей сказала: “Тарсо, не ругай меня! Просто объясни, почему ты меня ругаешь, когда я говорю, что кто-то умер”. И она мне очень серьезно ответила: “Не умер, а преставился к жизни”. Так она меня подготовила к своему собственному преставлению, которое совершилось два года спустя. Ведь я была настолько привязана к ней, что очень сильно горевала бы из-за ее смерти, как это случилось с остальными нашими родственниками, которых она не смогла подготовить, поскольку они жили далеко. К счастью, эту науку Тарсо я успела передать моей матери и ее сестре, а также тем, кто был рядом со мной. Поэтому мы ощутили из-за расставания с Тарсо радостопечалие, а не горе».

* * *

Один афонский иеромонах, в то время посетивший Тарсо, рассказывает: «Я приехал в Афины, сопровождая одного афонского игумена, который вез на остров Крит частицу Древа Креста Господня для поклонения. Эта частица, хранящаяся в его монастыре, является одной из крупнейших в мире. Когда мы прибыли в Афины, я, по благословению игумена, повез эту частицу к Тарсо, чтобы та поклонилась Честному Древу. Времени было мало, и я очень спешил. По дороге к Тарсо я переживал, на месте ли она. Когда мы были еще далеко от ее кельи, с удивлением увидели, как она идет нам навстречу, как бы прогуливаясь. Когда же мы встретились, она запела тропарь Кресту: “Спаси Господи люди Твоя”, а затем кондак Воздвижения Креста Господня. Она благоговейно поклонилась святыне, положила двадцать драхм на мощевик и принялась резко укорять нас за то, что ей, недостойной, оказали такую великую честь, но в это же время и благодарить нас, перемежая это обычными своими юродствами. Я ей сказал: “Вот, мы потрудились для тебя, чтобы принести тебе такое благословение, скажи нам и ты что-нибудь”. Тогда она ответила: “Ты говоришь, что вы принесли мне благословение. Вы священники, и это мне в благословение или во осуждение? Что мне сказать? Несите эту святыню в мир и сюда, в монастырь”. Сказав еще несколько слов о необходимости для человека нести Крест, она на прощание произнесла: “Я скоро уйду. Ты же, дитя мое, не забывай о нашем истинном отечестве!”»

* * *

Время шло, и Тарсо все усердней готовилась к своему последнему путешествию. Она все ближе чувствовала Мариам, Которая ее «вывела на брань», по собственным словам Тарсо. Особенно в последние дни она очень ясно ощущала внутреннее извещение о скором исходе.

Вот одно из свидетельств: «В сентябре 1989 года за неделю до преставления сестры Тарсо я приехала в монастырь Пресвятой Богородицы в Кератее. Сестра Е. повела меня в лазарет, где лежала сестра Тарсо. Я познакомилась с ней в этом монастыре во время своих предыдущих приездов в Грецию. В тот день, когда мы ее посетили, сестра Тарсо постоянно говорила: “Хочу уже уйти, пойти в дом Мариам. Пойду домой к Мариам. Пойду домой к Мариам. Пойду домой к Мариам...” Тогда сестра Е. спросила ее: “Какой Мариам?” И Тарсо ответила: “Есть только одна Мариам”. И когда ей желали скорейшего выздоровления, она, видимо уже получив от Мариам приглашение, говорила, подразумевая скорый исход: “Я существую для Мариам”».

* * *

Действительно, исход уже неотвратимо приближался. Монахиня из другого монастыря, посетившая Тарсо за два дня до ее преставления, рассказывает: «Как только я узнала о травме Тарсо, на следующий день навестила ее в больнице. Увидев меня, она сказала: “Ты одна пришла? А где остальные?” Она спрашивала о других сестрах, наверное, потому, что хотела с нами попрощаться. Потом она около четверти часа плакала. На следующий день, 6 октября 1989 года, к ней пришла наша игуменья с тремя сестрами. Тарсо ей сказала: “Ухожу. Меня возьмет к себе домой Мариам, которая вывела меня на брань”. Она подразумевала духовную брань юродства. На следующий день я снова пошла к ней, но нашла кровать уже пустой. Мне сказали, что ночью она умерла. Было 7 октября, и по старому стилю в ее монастыре отмечали праздник в честь иконы Пресвятой Богородицы Миртидиотиссы[60]. Так ее забрала к Себе Мариам Богородица. Лицо Тар со, которое я видела в первый раз без больших очков с толстыми стеклами и без тряпки, которой она обматывала голову, было образом преподобной».

Но дадим слово очевидцам ее исхода, чтобы они описали нам, как преставился к жизни человек, который был с нами рядом и который все отдал Христу — воипостасной и вечной Жизни.