Читаем Тартак (на белорусском языке) полностью

Алёша не бачыў нiколi такой зграбнай дзеўчынёхi - у iхняй вёсцы не было. Успомнiў, гледзячы на яе, як Юзюк гаварыў дома ў хаце, што прывёз Вандзю з Палянь, бо яе з маткай павiнны былi забiць палiцаi. I цяпер, калi Вандзя вернецца дамоў, за раку ў Паляне, яе застрэляць...

Алёша падумаў зноў, што Вандзя прыгожая, i не верыў нават Юзюку: як гэта такую могуць застрэлiць палiцаi з Даўгынава?..

На качэлях першы дзень яна доўга не была. Папрасiла нi з таго нi з сяго Таню, каб тая злавiла рукамi лавачку; скокнула на зямлю ў маленькiх чорных i стаптаных чаравiчках, што каза ў збiтых аб зямлю капытах; страсла з прыпала пясок i адышлася пад прызбу. Клiкнула пасля Таню, i яны пабеглi з двара адна за адной.

Доўга пасля яе калыхалася яшчэ лавачка...

Вандзя да iх больш не хадзiла аж да лета.

Была якраз нядзеля, хмурная з самай ранiцы, калi Вандзя прыйшла да iх другi раз. Прыйшла сама, без Танi. Бегла некуды вулiцай, згледзела яго, Алёшу, у гародзе пад прызбай i пералезла цераз плот з вулiцы, як вясной. У той жа сукенцы, без свэтара; каса ў яе была, як i перш, за плячыма.

- А бульбы табе не шкода? Аж чатыры гранкi здратавалi праз качэлi... спыталася яна, што стары чалавек, стаўшы воддаль на пярэчцы ля хаты ў стаптаным бульбеўнiку.

Алёша нiчога не сказаў; паглядзеў быў на яе i азiрнуўся на варотцы ля варыўнi. У хаце заплакалi блiзняты i запела мацi.

- А я не пусцiла б нiкога ў гарод... Бульбу таптаць попусту... сказала яна, памаўчала, тады спыталася неяк знянацку: - А можна... я пакалышуся?

Ён зноў нiчога не сказаў.

Тады Вандзя падышла да яго, да прызбы, дзе ён сядзеў, нагнулася над iм - ён бачыў, як белая сукянёшка схавала яе каленi, - i зноў загаварыла: а нi шманала нават, што ён маўчыць.

- А ў вас пад хатай хрэн парос. Лiсце якое... I ў бульбе ў гранках расце. I канаторжнiк пашалеў, i жычка з дзядамi... А вунь, у хрэне, куры нясуцца, - паказала яна пальцам на вугал пад хату i засмяялася. Памаўчала была зноў, пакруцiла галавой, як шукаючы яшчэ чаго, тады павярнулася да вулiцы, да гародчыка. - Бэз ужо ў вас адцвiў. Адны дробненькiя дудачкi асталiся. У вас многа бэзу ля хаты. I ў нас было многа бэзу ля хаты. Але хату нашу спалiлi палiцаi. Прыехалi назаўтра i спалiлi, як мы сюды ўцяклi, за раку. I бэз пагарэў. Не цвiў сёлета, мацi хадзiла i вiдзiла...

- I мацi не злавiлi? - раптам спытаўся ён, падумаўшы пасля, што не ведае, як гэта ён узяў i спытаўся: зляцела з языка.

- Не-е... - пакруцiла яна галавой. - Мацi не баiцца. I я не баюся. Вазьму i схаджу дамоў. Я знаю, што палiцаi i мяне заб'юць, калi зловяць, а я не баюся... А ў вас i рабiна ў гародчыку ля плота расце. Ягады зялёныя яшчэ, пабурэлi толькi. А зiмой яны смачныя, i iх клююць сарокi. Лятуць аж пад хату i сакочуць у гародчыку, што куры. I ў нас была рабiна, i на яе прыляталi сарокi. А курэй нашых усiх пабiлi палiцаi, мама казала... А ў нас былi белыя куры. Усе да адной. I певень белы, вялiкi i белы. Калi iшоў дождж, ён цягаў свой доўгi хвост па зямлi... - яна зарагатала. - Апусцiць i цягне па мокрай траве... - Падумала была нечага, тады зноў сказала: - I ў нас няслiся куры пад хатай у траве. I певень iх вадзiў пад прызбу з хлева ранiцай. А можа, мацi манiла? Можа, куры жывыя, не пабiлi iх палiцаi? Жывы-ыя... Жы-вы-ыя... - яна раптам узрадавалася. - I нясуцца недзе ў крапiве. I певень iх водзiць туды кожную ранiцу. Мала што хата згарэла... А я схаджу i пагляджу сама. Я знаю, дзе наш дом. Трэба iсцi на Сушкава, а там лесам, за раку. Нас вязлi ноччу, але я знаю. Схаджу i пагляджу. I ўсiх у вёсцы пагляджу, мала што палiцаi спалiлi хату. - Яна азiрнулася на вулiцу, усё роўна як баялася, што яе пачуюць, i сказала цiшэй: - Трэба iсцi на Сушкава i ў чэцвер... У чэцвер у Даўгынава будуць iсцi людзi на базар...

Цяпер Алёша не мог сказаць i слова: гэтулькi многа яна гаварыла. Нагнулася зусiм над iм: вочы ў яе былi шэрыя i блiскучыя i стаялi на адным месцы, калi глядзелi на яго.

Яму хацелася сказаць, каб яна не iшла дамоў у Паляне, бо яе ж заб'юць палiцаi. За брата. Зловяць i заб'юць... Яны спалiлi хату, заб'юць i яе. Але яна гаварыла i гаварыла без аддухi, i ён маўчаў.

Пасля яна адышлася i апёрлася плячыма на слуп ад качэляў.

- А я ўсё роўна пакалышуся... - сказала - i адразу як падмянiў яе хто. Ускочыла на лавачку, схапiўшыся рукамi за палкi, i крыкнула на ўвесь гарод, Алёша аж спужаўся:

- А ты падбi мяне!.. Пакуль адна раскалышу-уся...

Калi высака, уровень са страхой, падлятала лавачка, у зямлi краталiся слупы. Мiж зямлёй i слупамi былi ўжо ладныя ямкi, i туды сыпаўся перацёрты нагамi сухi пясок. Вось уверсе ў слупах была падмазана старым сухiм дзёгцем, i цяпер, разагрэты i развэдзганы, ён цёк па слупе - пiсяга была ўжо нiзка ля зямлi: ля самай лавачкi...

- Сукенку глядзi!.. Запэцкаеш... Не падбiвай!.. - паказаў ёй рукой на слуп Алёша.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары