Читаем Тартак (на белорусском языке) полностью

Там, дзе закацiлася сонца, неба ля самай зямлi стала белае як снег; угары яно было сiвое, што замурзанае, бы хто павёў па iм памялом, злазiўшы ў печ i падмёўшы попел. Высака над самай галавой жаўцела паласа, як раскручанае з трубы нявыбеленае палатно: угары на рэдкую смугу, мусiць, яшчэ свяцiла сонца. Далёка на ўсходзе над лесам слалася чорная хмара, усё роўна як там збiралася на дождж.

Алёша адразу ўспомнiў, дзе яны: ззаду за падводамi стаялi лiпы, заступаючы поле. Высокiя, старыя, яны раслi пад канец Завiшына ля саду, ён ведаў. Ля саду яшчэ была малочная; ён з бацькам перад вайной раз быў звазiў сюды малако: два бiтоны на калёсах з драбiнкамi. З дому сюды дванаццаць кiламетраў.

Малочная стаяла ля самай ракi - пабеленая знадворку, яна была вiдаць далёка з поля.

Цяпер малочнай не было. Там, дзе яна некалi стаяла, вiўся па зямлi дым на ўсiм двары, цiха, як вечарам на старым вогнiшчы.

Глянуўшы пад сад, Алёша ўбачыў вёску - белыя печы. Яны тырчалi на гародах ля платоў неяк зусiм блiзка адна ля адной, i iх было многа.

Ён убачыў яшчэ, што ўсе падводчыкi зноў сышлiся ў кучку ля Танiнага воза i маўчаць, гледзячы на гароды.

У тым баку, дзе была вёска, - белыя печы, стаяла зацiш: каб скрыпнулi вароты цi асвер. Ад саду на печы падаў доўгi шырокi цень; пачынала цямнець, i печы ад таго рабiлiся яшчэ больш белыя, як пабеленыя перад святам.

Алёша падумаў, што Завiшына спалiлi i што нiдзе не вiдаць людзей: нi душы.

- На той бок... У лес... Стаiм на вiду... - загаманiў Махорка, паказваючы пугаўём за раку.

Захроп уперадзе Боганчыкаў сiвы, у яблыкi, жарабок, пачуўшы, мусiць, ваду, i забразгаў цуглямi. Заiрзала Панкова кабыла, мiнаючы Махоркавы калёсы i пручыся да ракi: была няпоеная. За кабылай пабег Панок.

Было чуваць, як крычаў Боганчык:

- Но-о... Падлы кавалак...

Боганчык крычаў, прысядаючы аж да зямлi, што ўсё роўна хапаўся за балючы жывот: цягнуў за лейцы. Пасля ўскулiўся на воз на мяхi... Алёша пачуў, як бултыхнуў у ваду пярэднiмi нагамi жарабок i як зноў закрычаў Боганчык.

Жарабок задзёр галаву, пасля што ўвалiўся ў яму. Схавалiся з вачэй калёсы; вiдаць быў толькi сам Боганчык, стаў на мяхах на ногi. Жарабок, чуваць было, захроп - пiў, захлынаючыся, тады - Алёша ўбачыў - упёрся ў хамут i пайшоў на сярэдзiну ракi. Пасярод ракi вада заняла яму па бруха; схавалiся ў вадзе колы. Боганчык стаяў на мяхах, выцiраючыся рукавом шмараваў па чорнай барадзе. Дайшоўшы да берага, жарабок стаў i, нагнуўшы галаву, зноў пачаў пiць...

- Брод шукайце... Пасталi, як дурнi... Не вiдзiлi, што ўскочыў... Мяхi падмачыла... Куды цяпер з мокрым. Брод глядзiце... - Боганчык, сагнуўшыся, круцiў галавой - азiраўся.

- На старую вольху чаму не браў? Не ведаў, дзе брод? - Махорка цяпер гаварыў да Боганчыка цераз раку, махаючы пугаўём. - Штаны мог скiнуць i сам прайсцi памераць... Баяўся ў вадзе памачыць...

Было вiдаць, як Боганчык пачаў тузаць жарабка за лейцы, не даючы пiць.

- Апражэшся, падла!.. - закрычаў ён немаведама на каго: на Махорку цi на жарабка.

Махорка, падкасаўшыся па каленi, палез у раку, пайшоў наперадзе ў Сiбiрака, узяўшыся за аброць, наўскасяк на старую без верху вольху на тым беразе: мiнаў яму, у якую ўскочыў з калясьмi Боганчык. Вада Махорку не дайшла да калень.

За Махоркам, выставiўшы белыя лыткi, павёў за грыву сваю кабылу Панок, не астаючыся ад воза. Азiраўся ўсё назад, баяўся, мусiць, што з'едуць мяхi.

- Што раты разявiлi?.. Нянька трэба ўсю дарогу... - закамандаваў з ракi цяпер яму, Алёшу, Боганчык.

- Не кiпi... Астудзiм. Вада халодная - пал як рукой здыме... - зноў схапiўся з iм Махорка.

- А ты што? Наняўся?.. Хопiць мяне падтыкаць усю дарогу... - Боганчык бубнiў з ракi, як адкуль з ямы. - Я вам не Янук. Янука ўссадзiлi на калёсы, дык яму... усё роўна, цi ў камендатуру, цi на могiлкi пад Сушкава... А мяне ў пятлю не ўсадзiце... Не-е... Усё вёску баронiце... Баечкi ўсё гэта... С...ку падцёрцi... Будзе з намi, што з Людвiновам... Не вiдзiлi? Стаялi, вочы патарашчыўшы... Шчасце, што ў немцаў бельмы павылазiлi - не згледзелi. Ад гэтых то мая паперка вас бы не закрыла...

- Кiне ён цi не... сквярцiся са сваёй паперкай?.. Што гэта чалавек надумаў сабе?.. Цi сцiхне ён ад маёй галавы?.. Усю дарогу... Адно i тое... Адно i тое... Астыў ужо. I пашчэнкi не баляць. Мала лупiў немец... Мала...

На Боганчыка правiлася Наста.

- Ды ён... сама, баба, знаеш... - Мiрон махаў рукамi пасярод ракi. Жыта намачыў... Скуру сваю памачыў, каб не загарэлася... - Пасля ён загаварыў, аж заiкаючыся, як Панок: - А вёска сух-хая, ты гэта ведаеш!..

- Не-е... Я вам не нябожчык, што вы мяне павезяцё на якiя захочаце могiлкi... - Боганчык, здалося, пацiшэў. Учапiўшыся за падсядзёлак на спiне ў жарабка, ён iшоў па аглабнi, каб скочыць на бераг: баяўся абмачыцца. Каму яно, мокрае, здалося? Немцам?.. Яно iм i сухое так было трэба, калi яны ўсю вёску палiць былi сагналi... Байкi! Ямы iм трэба было, каб людзi адкрылi... Пуста ў вёсцы, хоць шаром пакацi...

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары