Тарзан. Том 4

Эрих фон Харбен посмеивался в душе над непомерными притязаниями на величие злополучного императора. Смеялся бы он и сейчас, если бы не серьезность положения, в котором он очутился. Эрих мерил длинными ногами пыльные версты дороги и под скрип огромных деревянных колес размышлял о тирании.

Ни один из пленных, прикованных к триумфальной колеснице Валидуса Августа, не находился в столь отчаянном положении. Они были в своем мире, в своем времени и не ощущали так болезненно нелепость ситуации. Им не приходили в голову мысли об отряде десантных войск или эскадроне улан, способных в считанные секунды захватить всю империю, не понеся никаких потерь. Мысли об ограничении императорской власти были тщетными и только бередили душу. Бесполезно было задумываться над тем, что любой мэр европейского города командовал куда более многочисленными силами, чем этот жалкий императоришка.

Бесспорным оставался тот факт, что высшим главой в Каструм Маре оставался Валидус Август, и не было никакой силы, способной потребовать у него объяснений по поводу грубого обращения с гражданином суверенного государства, государства, способного в мгновение ока, без всякого напряжения справиться со всей армией, подвластной Валидусу Августу.

Торжественное шествие, проплыв по пустынным улочкам, наконец закончилось. И Эриха фон Харбена вновь водворили в камеру, которую он занимал вместе с Маллиусом Лепусом.

— Ты быстро вернулся,— приветствовал друга молодой патриций,— ну и как тебе торжественное шествие в честь нашего Валидуса Августа?

— Унылое зрелище,— ответил фон Харбен.— Да и не только я так думаю, судя по реакции горожан на это шествие.— Он помолчал немного и после спросил:— А игры тоже будут жалкими и убогими?

— Ну, что до игр,— ответил Лепус,— то, конечно, разгуляться не на чем. Преступников у нас почти нет, рабы покупные и весьма дороги. Никто не хочет губить их на арене. Наловят, наверно, диких зверей и стравят их между собой. Да еще ты да я...

— Как? — задохнулся от удивления Эрих фон Харбен.— И мы будем драться? С кем же?

— Да друг с другом. Может, в соседних камерах тоже есть заключенные, так и с ними. Валидус Август приберегает политических узников к торжествам в свою честь, дабы обратить их в гладиаторов и позабавить чернь. Может, кроме нас, еще кого-нибудь схватили. Вот и будут обеспечены кровавые забавы. Мы и наши рабы перебьем друг друга на потеху толпе.

— Но если мы победим и останемся живы, нам будет дарована свобода?

— Мы не победим. Об этом позаботится Фупус, можешь быть уверен.

— Но ведь такой конец ужасен!

— Ты боишься смерти?

— Отнюдь,— ответил фон Харбен.— Я думаю о Фавании.

— Хорошо бы подумать о нас,— сказал Лепус.— Моя дорогая кузина счастлива была бы умереть, нежели выйти за Фупуса.

— Я чувствую себя таким бессильным,— сокрушался фон Харбен.— Нет друзей. Все в заточении и в изгнании. Даже верного слуги нет. Где-то мой Габула?

— О! А я вспомнил, его как раз утром искали. Стражник так громко выкрикивал его имя, пока ты шествовал по городу, прославляя Августа своим униженным видом. В нашей темнице поднялся переполох. Исчез твой Габула. Негров содержат в общей камере, а там ветхие стены из рыхлого камня. Сырость подточила их. Он проделал дыру, которую до него начали рыть крысы, и сбежал. Его хотели вместе с другими пленными рабами отправить подметать арену и не нашли. Сокамерники рассказали, что он тихо всю ночь возился в углу. В общем, твой Габула на свободе, но его ищут.

— Как хорошо! — воскликнул фон Харбен.— Я чувствую себя лучше уже при одной мысли, что преданный мне человек не подвергнется жестокой участи. Куда, как ты думаешь, он может податься?

Каструм Маре плохо охраняется вдоль берега, но само озеро кишит крокодилами. Они сто очков дадут вперед любой охране. Скорее всего, твой Габула прячется в негритянских лачугах на городской окраине. Там беглецу всегда дадут приют и укрытие. Может, он пробрался в дом к Септимусу Фаванию...

— Мне бы хотелось быть уверенным, что славному парнишке удастся покинуть Затерянную долину и вернуться домой, к своему народу.

Лепус с сомнением покачал головой.

— Боюсь, что это невозможно,—сказал он.— Ты вот спустился с отвесной скалы, но подняться наверх тем же путем вряд ли бы смог. Ведь так? А другой дороги из Каструм Маре во внешний мир нет. Нужно переплыть озеро, идти лесом, пересечь границу Западной империи... И если беглеца не съедят крокодилы, то наверняка схватят лесные варвары и доставят ко двору Сублатуса. Предположим даже, что судьба и боги будут милостивы к твоему Габуле, и он минует хижины варваров и доберется до прохода в скалах, ведущего через горы. Там его непременно остановят легионеры Сублатуса. Они бдительно охраняют дорогу во внешний мир. Нет, твоему Габуле бежать не удастся.

Время летело быстро, даже, по мнению Эриха фон Харбена, слишком быстро. Не успели друзья оглянуться, как забрезжил рассвет сквозь щели тюремных стен, и в камеру явилась стража. С узников сняли кандалы и повели на арену.