Тарзан. Том 4

В углу друзья заметили приставную лестницу. Она вела к люку, очевидно, выходившему на крышу здания. Под балками крыши имелся дощатый настил, образуя как бы еще один, очень низенький чердачок. Явно это место использовалось прежними жильцами в качестве тайника.

Более тщательный осмотр не показал ничего, кроме кучи грязного тряпья возле стены: может, эта ветошь служила постелью какому-нибудь бродяге или нищему.

— Если бы этот дом был построен специально для нас,— усмехнулся Лепус,— клянусь Юпитером, он не мог бы быть лучше. У нас есть три выхода на случай опасности — один в сад позади дома, другой на бульвар, и третий — на крышу.

— Можем быть спокойными до наступления ночи,— подытожил осмотр фон Харбен.— Отдохнем, нам понадобятся свежие силы, чтобы прокрасться в потемках в дом Септимуса и вытащить оттуда Фаванию.

Глава 22 НЕУДАВШЕЕСЯ ПОКУШЕНИЕ

Огромная толпа народа вышла из Кастра Сангвинариуса и спешила по дороге, именуемой Виа Маре, на восток. Возглавлял шествие Тарзан. Белые перья вазири развевались в голове колонны. Следом за вазири Матеус Прокус вел легионеров, а чернокожие варвары от окрестных деревень замыкали процессию, образуя арьергард.

Взмокшие от натуги рабы волокли на себе баллисты, стенобитные орудия, огромные бревна, служившие таранами, и другие орудия для ведения античных войн. Тяжелые механизмы замедляли движение, и Тарзан сердился про себя, но вслух не высказывал своего раздражения. Он вынужден был прислушиваться к мнению Кассиуса Асты и Квинта Металлиуса, уверявших его, что единственный способ захватить Каструм Маре — это сокрушить городские стены. Ворота слишком хорошо охранялись.

Войско двигалось, вздымая ногами горячую пыль Виа Маре. Над строем неслись воинственные песни народа вазири, которые те распевали во все горло, приплясывая в такт мелодии.

Закаленные легионеры сбросили с разгоряченных голов тяжелые медные шлемы, и они болтались на ременных завязках у них за спинами. Воины ворчали, проклинали жару и тяжесть походной амуниции. Особенно неудобны в пути были тяжелые громоздкие щиты, обтянутые дубленой воловьей кожей. Чернокожие варвары бежали вприпрыжку, весело болтая и смеясь. Жара и пыль им были нипочем. Их души веселил предстоящий набег на богатый островной город.

В то время как разношерстная армия приближалась к укрепленному городскому валу, рабы внесли тело Валидуса Августа в усыпальницу цезарей и, воскурив благовония, оставили там царственного мертвеца.

Тем временем во дворце несколько ошарашенный происходящим Фупус, сидя на троне в пурпурной мантии, принимал немногочисленные поздравления и размышлял над дальнейшими перипетиями собственной судьбы.

Фупус был далеко не глуп и понимал, что на троне он оказался случайно. У многих патрициев Каструм Маре было куда больше прав на императорский пурпур, чем у него. Но нужно было отдавать распоряжения, и Фупус приступил к исполнению императорских обязанностей.

Первым долгом он отправил легионеров на поиски разбежавшихся заключенных. Особенно новый цезарь настаивал на поимке злодея, убившего кинжалом Валидуса Августа. Задача осложнялась тем, что в суматохе никто не разглядел убийцу, и было неизвестно, кто он и кого следует искать.

Несколько беглых рабов и преступников, бежавших со стадиона, объединились в компанию и попытались найти убежище в той части города, где ютилась беднота и в изобилии теснились лавчонки, в которых торговали дешевым вином и дурманной травкой. В одном из грязных трактиров и приютилась эта компания. За чашей пенного вина и завязался такой разговор:

— Что за император этот новый Сульфус Фупус? — просил один раб.

— Я думаю, он будет не лучше Валидуса Августа,— ответил другой.— Я служил в его доме и знаю прекрасно нового цезаря. Его никто не любит. Он жесток и груб. Даже патриции его презирают. Никто не ходит к нему в гости, и его это страшно злит.

— Говорят, он женится на дочери Септимуса Фавания?

— Я видел ее сегодня в Колизее. До тюрьмы я был с ней знаком. Она со своей рабыней приходила в лавку моего отца за покупками,— вмешался в разговор рабов преступник, посаженный за воровство.

— А в доме Фавании ты никогда не был? — спросил другой преступник.

— Что ты! Это знатный дом, туда простолюдинов не допускают. Только на кухню. Я приносил раза два посмотреть товар. Меня приглашали во внутренний сад. Туда дорогу я хорошо знаю.

— Если такая патрицианка ненароком попадет в лапы беглых каторжников, таких, как мы, например,— осклабился преступник, расспрашивавший о доме Фавания,— то родня все сделает, чтобы возвратить нежной штучке свободу. А уж женишок, император, отвалит большой выкуп за свою любушку,— и преступник расхохотался.

Это был отвратительный тип, на его лице лежала печать вырождения. Злобные глазки алчно горели. В ухмылке он обнажал гнилые корешки зубов.

— Так что, если мы похитим прекрасную Фаванию...— продолжал гнилозубый дегенерат.

— ...то будем четвертованы разъяренной толпой,— докончил за него один из собеседников,— или нас разорвут на части бешеные быки...