Тарзан. Том 4

Легионеры копьями стали загонять бойцов в решетчатую дверь под трибуной. Среди публики поднялся переполох. Фон Харбен обернулся и, подгоняемый копьем, вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что же произошло на трибунах. Сцена, представившаяся его глазам, была слишком нелепой, чтобы быть реальной.

«Может, я сплю и вижу сон,— подумал Эрих,— может,

Каструм Маре и Валидус Август не существуют?» Он крепко зажмурился и вновь раскрыл глаза.

Каструм Маре стоял на месте, а что касается Валидуса Августа, то он действительно закончил свое существование. Бренное тело почившего императора суетливо выносили из ложи преторианцы. Действительность выглядела почище любой буйной фантазии.

Негр, схвативший одной рукой Валидуса Августа за плечо, другой дважды вонзил в императорскую грудь кинжал с криком: «Ты отомщен, бвана! Неважно, что со мной сделают, ты отомщен!» Это был Габула.

Цезарь успел издать только жуткий крик, прервавший цветистую речь префекта, и душа его рассталась с телом. Преторианцы и легионеры охраны замешкались — такого дерзкого покушения не помнила вся история Каструм Маре. Ловкий Габула перемахнул через барьер, спрыгнул на песок и подбежал к своему хозяину, уже почти скрывшемуся в проходе под трибунами.

В публике поднялся ропот, затем раздался взрыв оваций и чей-то голос радостно пропел:

— Ц-е-з-а-р-ь умер!

Легионеры бросили пленных и устремились к трибунам. Эрих фон Харбен схватил за руку Маллиуса Лепуса.

— Цезарь умер! Не зевай,—шепнул он.

— Что ты хочешь сказать? — спросил недоуменно Ленус. 

  — Во всеобщем замешательстве мы сможем бежать. Спрячемся в городе, а когда настанет ночь, заберем Фаванию и удерем отсюда.

— Куда?

— О Боже! Да откуда я знаю?! Не задавай глупых вопросов. Любое место лучше, чем то, где правит Сульфус Фупус. Ты соображаешь — ведь он получил от Габулы пурпурную мантию. Бежим, а то будет слишком поздно!

— Ты прав,— согласился Маллиус Лепус.

— Скажем всем — чем больше народу бросится в бега, тем труднее будет нас изловить. Тогда, может быть, кто-нибудь и спасется.

Легионеры и преторианцы кинулись к трибунам усмирять разбушевавшуюся чернь. Им было не до гладиаторов. Мало того, они совсем позабыли про Габулу.

Маллиус Лепус крикнул, обращаясь к тем, кто был на арене:

— Боги добры к нам! Цезарь умер, мы можем бежать и спасти свою жизнь и честь от позорной гибели. Скорее!

Он опрометью кинулся к решетчатой двери и помчался по проходу, ведущему в камеры под Колизеем.

Пленники, горланя от возбуждения, последовали за ним. Только профессиональные гладиаторы держались отчужденно — им некуда было бежать. Более того, выступления были сорваны, и они испытывали досаду. Они не делали попыток остановить беглецов, так как внутренне были независимыми людьми и ненавидели вздорного императора. Гладиаторы сочувствовали патрициям, которые должны были погибнуть сегодня от их мечей, и желали им удачного побега.

— Всего хорошего вам! — крикнул вдогонку Клавдий Тарус, когда Эрих фон Харбен пробегал мимо него.— Вот бы здорово было, если бы кто-нибудь пристукнул и Фупуса. В Каструм Маре появился бы тогда настоящий цезарь, ради которого стоит биться на мечах...’

Небольшая охрана Колизея потеряла голову от событий. Беглецы легко одолели стражников и, разоружив их, заперли в одной из камер.

Еще немного, и бывшие узники высыпали на улицу Каструм Маре.

— А сейчас куда? — воскликнул один из них.

— Нам нужно рассеяться по городу,— ответил Маллиус Лепус.— Пусть каждый позаботится о себе сам.

— Но мы останемся вместе, Лепус? — спросил Эрих фон Харбен.

— До конца!

— Габула тоже пойдет с нами.

— Мы не оставим в беде храброго Габулу,— ласково улыбнулся патриций.— Но прежде всего надо подыскать убежище.

— Вот, смотри, там, на другой стороне улицы есть стена. А возле нее растут ветвистые деревья, они свешиваются за стену. Давай перелезем по веткам туда. Посмотрим, может, там и найдем укрытие.

— Что ж, это место не хуже любого другого,— согласился Лепус.

Трое мужчин вскарабкались на стену и один за другим попрыгали в сад. Сад был запущен и изобиловал разросшимся терновником. Сразу было видно, что он заброшен. Продираясь сквозь колючие заросли, беглецы подошли к задней стене дома. Полусгнившая дверь чудом висела на одной заржавленной петле. Изнутри тянуло сыростью и гнилью. Дом явно пустовал.

Наша троица вошла внутрь. Кучи мусора, рой потревоженных мух, солнечные лучи еле пробиваются сквозь неплотно прикрытые ставни... Подгнившие ступени вели на чердак.

— Может быть, это подходящее место, где мы сможем дождаться ночи,— сказал Эрих.

— Самое большое достоинство этого дома, что он расположен совсем рядом с тюрьмой. Никому и в голову не придет искать нас здесь. Давай поднимемся наверх и осмотрим чердак. Нужно быть уверенными, что дом необитаем.

На чердаке находилась каморка для прислуги. Развалившаяся печурка, покосившийся стол и грубая скамья составляли убранство помещения. Единственное окно, выходившее на бульвар, было плотно заколочено досками. В комнате царил полумрак.