Татьяна Москвина Смерть- это все мужчины

Я стала продумывать мелькнувшую фантазию. Может, впрямь Земля - курорт для демонов, типа как Сочи у советских обывателей. Для Царств третья планета - что-то вроде исправительно-трудовой колонии строгого режима, а для демонов - место культурного отдыха. Здесь бездари и ленивцы (наверняка же и у демонов есть работники, а есть бездельники!) могут попритворяться артистами, певцами, телезвёздами. Какие у них особенности? Прежде всего, дикая, нечеловеческая самовлюблённость. Помешательство на внешности - они вечно причёсываются, красятся, переодеваются, и как можно вычурней, пестрее и ярче. Никаких чувств, никаких страданий - только поиск удовольствия. Скука и холод за мнимыми улыбками. Вот на экране молоденький хорошенький пародист с великолепным оскалом зубов - и кто разглядит, что это сильно опустившаяся злобная старушонка из бывших эльфов-пересмешников? Что ей невыносимо скучно и что единственное её развлечение - морочить людишек?

А сидели бы вместе с Андрюшей, я бы ничего этого не думала, и мы просто смеялись бы над тем, какую вечно чепуху по телику показывают. Да и не смотрели его вовсе. Есть занятия поинтересней.

8

Как ты мог меня здесь оставить? Разве так поступают с человеческим сердцем? Неужели и ты не понимаешь, что чувства - это... такая действительность. Они живые, наши чувства, живые, как существа, они рождаются, развиваются, растут, взрослеют, умнеют. А могут занемочь, погибнуть, опошлиться... Наше с тобой чувство - совсем дитя, но такое дивное и весёлое. Оно сейчас заболевает. Я начинаю не доверять тебе.

Хорошо, я допускаю, что-то могло случиться - предупреди, объясни, не доводи до беды. Если ты сейчас меня не слышишь, когда я вся обращена к тебе, что же дальше будет?

Ничего не будет. Будет твойАндрюша в сторону смотреть и заходить в твой кабинет перестанет. А потом как-нибудь напьётся, заплачет и скажет - прости, ради Бога, прости меня. Оттого у них и инфаркты в сорок пять лет.

Надо бы уехать, а сил нет. И поздно, и бутылку я приговорила. Спеть что-нибудь потихоньку? В хуторочке таем уж никто не живёт, лишь один соловей громко пе-есню поёт... Мутит ужасно. Ну всё - прощай, борщ...

Это распад. Не понимаю, что мне делать. В воду, в воду скорее, холодную, трезвую воду Сижу в гостинице «Дружба», в городе Энске, в облупившейся ванной с жёлтыми потёками, под ледяным душем, пьяная, голая и в полном отчаянии. Может, пойти к людям, попросить помощи, не гордиться? Тот Вася, что сидел сегодня в ресторане, он бы, наверное, выслушал, посочувствовал...

Ага, выслушал, посочувствовал и трахнул. Это без вариантов, милочка.

Ну, а собственно, и что страшного? Не всё ли равно теперь? Надену платье, туфельки и пойду в ресторан. Там музычка, там мужички сидят-скучают. Я прелестна, пре-е-лестна. Только глазки красные у нас, зарёванные. И штормит, ой-ё. Надо осторожно идти. Не понимаю, почему стены на меня бросаются, я им ничего не сделала. Тоже мне, «Дружба» называется. Какой-то отель из Стивена Кинга.

Ни хера, однако не дойти никуда. Помню: спуститься на первый этаж и налево. Спустилась, а тут коридор и подвал. Где-то музыка играет. Поднялась наверх - опять ничего нет. Смотри-ка, Вася идёт. Вася, где ресторан? Геннадий Валентинович ты, а не Вася? Ну, Господь с тобой, иди, я тебя не держу. С мужчинами по имени Гена я разговаривать не могу.

Почему, ты спрашиваешь? Потому что, Гена, это твой мир, хотя ты в этом мире и козявка. Но ты козявка в законе! Это ваш мир, и вы тут ходите раскоряками и жрёте ваши бефстрогановы, и пьёте водку, и жарите шашлыки, и рулите, и бьёте морды друг другу, и ездите в командировки, и играете в «ты начальник - я дурак», и трахаете девок, и тут всё для этого приспособлено, чтоб вы рулили, били, трахали. А для меня тут, Гена, ничего нет. Чтоб здесь выжить, я должна быть такой, как вы, сукой, - а я вас ненавижу. Вы погубили землю, Гена, вы, вы, со своей жадностью, глупостью, агрессией. Мою землю, мою мамочку, мою царицу, мою золотую Россию отравили

Не трогай меня, я опасный человек. Я и убить могу - запросто. Помочь хочешь? В чём? Дойти до номера, где мне надо уснуть. Двадцать первый номер. Я, Гена, одного человека ждала, а он не приехал. Да, очень ждала. Вот скажи мне, Гена, если ты женщине - да я вижу, что ступеньки, - если ты клятвенно обещаешь приехать, ты как поступаешь? Всякое бывает? Я вас ненавижу. Да уж и блевала, да, извини за выражение, и под душем стояла, а что-то худо мне...

Господи, как плохо! Господи, забери меня отсюда! Господи, я не хочу больше жить!

Не понимаю, что этот мужичок мечется, почему я должна это пить. Промывание? Не хочу я никакого промывания. Не ори на меня. Грозный какой... Слушай, ты что? Спокойно. Я всё сделаю. Да. Лучше, да. Лежу смирно, всё. Знобит что-то.

Я красивая? Я красивая, но несчастная. Видишь, нарядилась, а никто не пришёл. Потерпеть, подождать, в другой раз. Замечательно, Гена, что ты сватаешь мне «другой раз», только его не будет. Хватит. Что-то оборвалось сейчас в душе. Пила я, знаешь, гадость ужасную, клюквенную...