Татьяна Москвина Смерть- это все мужчины

– Илья Ефимович, мы в целом знакомы с кругом ваших мыслей о России, - сказала я, не без удовольствия наблюдая, как расстроенный Андрюша машинально крошит косхалву. - Интересно, где бы вы хотели родиться?

– Нигде, - убеждённо ответил Карпиков. - Вовсе на свет не рождаться - для смертного лучшая доля. Софокл.

– Чтобы это понять, надо всё-таки родиться, - отозвался Фирсов. Реплика была удачна - я удивилась. - Андрюша, это неплохо сказано. - Ты зря считаешь, что я дурачок. - Никогда я так не думала.

– Как будто я не вижу твоего выражения лица, когда Нина звонит. Ну, она моя жена, она любит меня, волнуется, ждёт, сердится, и правильно, потому что я раздолбай. А ты так смотришь, будто я... баран на веревочке.

– О-ля-ля, - пропел Карпиков. - Бунт на корабле!

– Фирсов, мне до твоей семейной жизни, слава Богу, нет никакого дела.

– Извини, Аль, пожалуйста, - прошептал Фирсов и совсем тихо добавил: - Только это неправда.

Из затруднительного положения (никак не хотела я ссориться с Андрюшей: когда Зимину начнут окончательно выживать из газеты, это же единственный человек, который горой за неё встанет) меня вывел телефон. И залопотал этот голос, оркестр из одного человека, будто распахнулась дверь и разом ввалилась толпа народу:

Шурик! Шурик! Это я, твоя крошка! Сейчас в Шереметьево рейс через час прилетаю на два дня в полной жопе Шурик месяц в депрессии звонила на трубу ты поменяла разнесло после операции не узнаешь Шурик только переночевать до вторника там ложусь в клинику всё остоебенило была в Испании помнишь Серёжу актёра ну когда мы на пари пошли на панель кого первую возьмут кормил нас неделю разбился на снегоходе кошмар двое детей Шурик как я тебя люблю в Испании обворовали да не меня у меня чего взять куча нового как ты как мудила этот не наебал ещё на Яхтенной да нету никаких координат всё нахуй потеряла Шурик я прилетаю к тебе твоя крошка соскучилась

Сегодня Луна в ударе. «Шуриком» осмеливался звать меня единственный человек, который имел на это право.

Через два часа из Москвы прибывала крошка Эми.

' ' - " ? ? ?

Какие обязательства человек имеет по отношению к прошлому и к людям, из него появляющимся? Понимаю, что эта задачка в общем виде не решается, и всё-таки пробую найти верное решение, верный способ поведения или хотя бы верный тон. Ведь и я для кого-то могу оказаться покойником из прошлой жизни, бросающимся с радостным криком А помнишь а помнишь - а не помнят или помнить не хотят. Для тебя живо - для другого умерло. Моя трёхлетняя жизнь в Москве после крушения умерла, погребена и не воскреснет. Но прожила я эту жизнь на паях с крошкой Эми - и теперь встречаю её на станции метро «Чёрная речка», раздумываю, как бы получше устроить приятельницу в квартире на Яхтенной улице (и не дай Бог Егорка заявится), знаю, всё что будет (много алкоголя, много рассказов, всё ненужно, всё чад и дым, ничего не избежать), не ропщу. Двухметровая дура, которую сейчас извергнет пищевод подземки, когда-то действительно делилась со мной последним куском хлеба и единственной приличной юбкой. Кажется, Маяковский написал что-то вроде Можно забыть, где и когда пуза растил и зобы, Но землю, с которой вдвоём голодал, вовек нельзя позабыть

Когда мы познакомились, крошке было девятнадцать, теперь, соответственно, двадцать семь. Она так и не вышла замуж, хотя это желание всегда сияло у неё на лбу наподобие сигнала семафора, за несколько километров предупреждающего мужчин о возможной катастрофе. Ее взаправду звали Эмилия, я прозвала крошкой Эми.

Воздвиглась. Дублёнка, изгрызенная снизу в стиле «собаки рвали», рыжие волосы - аж до пояса отрастила или нарастила? - красный ротище, и улыбается, как кашалот, да ещё в тёмных очках. - Шурик! Ё ! - Сними очки и не ори. -