Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза

Татьяна Ивановна была не первой и не единственной исполнительницей роли Стивен. Изначально в этой роли были заняты актрисы Лидия Рюмина и Зоя Кузнецова. После смерти Рюминой в 1982 году ее роль перешла к Татьяне Ивановне. У каждой из этих трех замечательных актрис получалась своя, непохожая на других, старуха. Рюмина играла старую пройдоху, прошедшую огонь, воду и медные трубы, жестокую, безжалостную, расчетливую. В исполнении Кузнецовой Стивен выглядела мягче. Татьяна Ивановна показала зрителям, если так можно выразиться, «типично пельтцеровскую старуху», в которой хорошее мешалось с плохим, и этот «коктейль» был обильно приправлен юмором. Когда она говорила Ламме: «Мои девочки семей не разбивают, это для нас святыня… Семью разбивают честные женщины – они в душу лезут и денег берут больше…» – в зале смеялись до слез. И так же смеялись, когда слышали: «Всех? Не надорвешься ли? Я боюсь за твою жизнь!» – сказанное уже Караченцову. А когда она говорила Калликен: «Это – Уленшпигель! Не спускай с него глаз. Я приведу рыбника…» – на ее лице отображалась такая борьба чувств – и жажда наживы, и жалось к Тилю, и сознание того, что она не может поступить иначе… Если бы в зале (ну, допустим такое, хоть это и невероятно) нашелся бы человек, не знающий, кто такая Татьяна Пельтцер, то уже по одной этой реплике он понял бы, что перед ним великая драматическая актриса.

Три разноплановые, глубокие, интересные роли, каждая из которых, вне всякого сомнения, достойна таланта Татьяны Ивановны… Но Авдотья Назаровна, ткачиха Надежда и старуха Стивен это далеко не все, что Пельтцер сыграла на сцене Театра имени Ленинского комсомола.

В 1977 году Марк Захаров поставил по пьесе Иона Друцэ «Именем Земли и Солнца» (которая в свою очередь была написана автором по мотивам собственной повести «Запах спелой айвы») замечательный спектакль «Хория» с Александром Збруевым в главной роли. Несколько позже, в 1981 году этот спектакль был записан для телевидения. «Хория» – трогательный спектакль любви к родной земле, в котором отчетливо звучит религиозная тема, бывшая в то время если не под запретом, то, во всяком случае, не в чести. Молодой учитель истории Хория Миронович рассказывает своим ученикам легенды о старинной звоннице, пытается привить им любовь к малой родине, с которой, как известно, начинается любовь к Родине большой. Энтузиазм учеников вызывает непонимание и недовольство у ограниченного директора школы, который считает рассказы учителя проявлением «религиозного мракобесия». Финал пьесы одновременно и печален, и оптимистичен. Звонница сгорает, учитель увольняется из школы и уезжает из села. Но остается то, что он посеял в душах своих учеников…

Татьяна Ивановна сыграла в Хории школьную уборщицу тетушку Арвиру, простую, добрую, мудрую и скромную женщину, которая, отдав войне мужа и сына, сделала из уборки школы главное дело своей жизни. Простые, добрые, мудрые и скромные женщины – это излюбленный (если не сказать – «заезженный») драматургический типаж. Очень опасно для актрисы играть простую, добрую, мудрую и скромную женщину. Можно, самой того не заметив, скатиться в бездны шаблонности, но Татьяна Ивановна избежала этой опасности. Глядя на нее, так и хочется воскликнуть следом за Ионом Друцэ: «Ну что за прелесть эта тетушка Арвира, чего бы стоила эта школа без нее и без ее песни!»

В 1978 году Татьяна Ивановна сыграла Клару Цеткин в «Революционном этюде» Михаила Шатрова, а в 1986-м Надежду Крупскую в его же «Диктатуре совести». Эти спектакли (пьесы), разделенные восьмилетним периодом, за который в истории Советского Союза успело измениться очень многое, очень похожи друг на друга своей «революционной» составляющей. Слово «революционной» не случайно взято в кавычки. И в семидесятые, и в восьмидесятые было модно припадать к истокам, обращаться к началам, искать ответы на насущные вопросы в недавнем прошлом. Разница лишь в том, что в семидесятые фразу «Ленин все представлял иначе» говорили шепотом, а начиная с середины восьмидесятых произносили громко. Как себе все представлял Ленин, обывателю (зрителю) лучше было бы и не знать, но дело не в этом, а в том, что подобные пьесы время от времени должны были появляться на сцене любого советского театра. И не надо гневно произносить слово «конъюнктурщина». У каждого времени свои законы, разве не так?

Говорить о том, удались или не удались Татьяне Ивановне образы Клары Цеткин и Надежды Крупской, вряд ли имеет смысл. Среди прочих ролей, сыгранных нашей героиней, две эти роли стоят особняком. Он не заслуживают разбора. Можно сказать, что то был своеобразный налог на право заниматься актерской профессией. Вынь да положь, то есть – возьми и сыграй, чтобы у тебя и театра в целом была возможность работать. Татьяна Ивановна шутила в 1986 году: «Повысили меня, была Кларой Цеткин, а теперь стала Крупской!» Смешно, да. Если какие-то роли Татьяны Ивановны и заслуживают определения «неинтересные», так это роли Цеткин и Крупской. Впрочем, играла она их со своей обычной живостью…