Татьянин день. В паутине обмана

— Так я как раз за тем и пришел, — улыбнулся Хомский, — Я сегодня не к вам: будьте добры сообщить о моем приходе своему хозяину, Баринову Олегу Эдуардовичу.

Олег Эдуардович уже час беседовал с незваным гостем, и Хомский все больше и больше убеждался в том, что этого человека крайне сложно хоть чем-то смутить, а тем более — напугать.

— А что вы скажете об этом? — Он положил перед Бариновым очередной лист финансовой экспертизы.

— А нужно что-то говорить? — Олег Эдуардович мельком взглянул на этот документ, похоже впечатленный не больше, чем рядом предыдущих. — Все очевидно: фирма не выполнила обязательства, договор был расторгнут, они выплатили неустойку.

— Хорошо, к этому мы еще вернемся. Вы мне лучше скажите… Сейчас, секундочку! — Хомский снова начал копаться в своих бумагах.

— Послушайте, — вздохнул Баринов, — мы ведь оба прекрасно понимаем* откуда дует ветер. Слава богу, я не первый год на этой должности, всякое повидал. И всяких. И жалобы на меня писали, и проверок было — не сосчитать, но ни разу ничего не нашли. И сейчас ничего не найдете, вы уж простите… И не потому, что искать не умеете. Просто дело белыми нитками шито: кому-то хочется меня свалить!

— Вы же знаете, — пожал плечами Хомский, — мое дело маленькое: поручили — расследую. Меня интересуют лишь факты, а все эти лирические отступления — от них мне, вы уж тоже меня простите, пользы никакой.

— Вы правы, — согласился Олег Эдуардович, — лирика тут ни к чему. Перейдем к фактам. Вот только где они, эти факты? — Он скептически оглядел гору бумаг на столе. — Ну, предъявите мне неоспоримые доказательства моей страшной вины.

— Всему свое время. Сами знаете, такие дела не скоро раскручиваются…

— Еще скажите: русские медленно запрягают, зато ездят быстро, — усмехнулся Олег, — Только, мне кажется, иногда запрягают медленно, а потом вообще никуда не едут. Расчет понятный: пока вы копаться будете, меня так в грязи изваляют — не отмоешься. Чиновник-взяточник — для журналистов сахарная косточка.

— Ну так, значит, в ваших интересах помочь нам как можно быстрее во всем разобраться и покончить с этим. А вы сотрудничать не хотите, — почти угрожающе произнес Хомский.

— А сотрудничать — это как, простите? Собственноручное признание — и конец делу? Нет, пожалуй, на это я не пойду… так сказать, из принципа. Все-таки доказательства нужны. Придумал! — воскликнул он. — Давайте я какой-нибудь компромат сам на себя сварганю. Что-нибудь вроде кассеты с записью: как я за взятку отдаю заказ нужному человечку? У вас же такой кассетки нет, правда?

— Да, — вынужден был согласиться следователь, — очень жаль, что нет такой кассеты, она бы могла облегчить нам задачу… И признательные показания, насколько я понимаю, вы давать тоже не хотите.

— Не могу оболгать честного человека, — вздохнул Баринов. — И без меня охотников — пруд пруди. Прав был старичок Конфуций: очень трудно поймать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Я вам сочувствую: вы слепое орудие в чужих руках… И ладно бы — справедливого возмездия…

— А можно обойтись без философии? — раздраженно прервал его Хомский.

— Да, конечно, — охотно согласился Олег Эдуардович, — Факты, только факты и ничего, кроме фактов.

— Не понимаю я, — чтобы прекратить бесполезный разговор, заметил следователь, — вроде все у таких, как вы, есть… Деньги, власть, все прочее… А собственные жены в прокуратуру стучат. И вы не один такой… Почему?

— Ну, про других не знаю. А эту я сам сотворил, — вынужден был признать Баринов, — Наверное, слишком баловал, слишком многое позволял. Вот… теперь на ваши вопросы отвечаю!

На не самые приятные вопросы следствия в тот день приходилось отвечать не только Олегу Эдуардовичу.

Рыбкины, Миша Никифоров и Таня Разбежкина очень беспокоились за судьбу Нины и Димы. Перепелкина, как назло, выкинула очередной фортель, решительно отказавшись от адвоката, которого нанял для нее Игорь, и, что делать в такой ситуации дальше, Таня просто не представляла. А Димку должны были вот-вот привезти в отделение на опознание.

— Так в чем их обвиняют все-таки? — спрашивал Виктор у Тани: он был до такой степени растерян из-за ареста брата, что соображал совсем плохо, особенно после вчерашней пьянки.

— В убийстве Генки, ее бывшего мужа, — терпеливо объяснила Разбежкина.

— Димка — и убийство? — ахнула Катя.

— Я не верю, — в ужасе проговорила Тамара Кирилловна, — Стырить чего — за Димкой такое водилось, да и то — давно это было. Но убить? Он же от вида крови чуть в обморок не падает… Да и зачем ему убивать? Он этого Генку не знал сто лет — и как-то ничего, жил!

В этот момент из подъехавшей милицейской машины вывели Диму, и брат с матерью тут же попытались пробиться к нему, но их оттеснили менты.

— Держись, братишка, мы тебя вытащим! — крикнул Виктор, — Ты, главное, ничего не подписывай!

Дима только и успел, что бросить в их сторону отчаянный взгляд перед тем, как его затолкали в отделение.

Тамара Кирилловна не выдержала этой душераздирающей сцены и расплакалась.