Татуировка

– То есть вы хотите сказать, что все эти жертвы не были тем, что требовала от него Бездна? – Андрей сам перешел к новому названию для Матери. Он стал действительно воспринимать ее как нечто живое, что окружало их прямо сейчас, и, возможно, внимательно вслушивалось в разговор, но, если верить словам историка, совсем не понимало беседы. Если, конечно, она могла слушать в привычном понимании этого слова.

– Я не знаю точного ответа на этот вопрос. Однако факт в том, что она все же приняла эти жертвы, сумев слепить из них нечто очень странное. Полагаю, она желала получить этих людей, а Москарев в качестве простейшего решения выбрал их убийство. Как раз думая над этим, я понял, что в том, какой со временем становилась Бездна, во многом вина Москарева и подобных ему людей. Убийства, жертвы… Это ненормально! Но мы, люди, решили, что именно этого хотят боги. Она же приняла это как данность. Работала с полученным материалом. Мы сами виноваты.

– А зачем было вырезать на лбу числа?

– Тут мы снова возвращаемся к неверной интерпретации посланий Бездны. Наличие чисел – это некое отражение сути самого Москарева, любившего загадки. Может, он и закладывал в них некий смысл, но стоит ли искать его в посланиях безумца?

Андрею показалось, что эту мысль он уже слышал или даже обдумывал сам. Поерзав на неудобном стуле, он подпер голову руками и тихо сказал:

– Какой-то бред. Вы уж извините!

– Согласен. Но лишь на первый взгляд, – ответил Антон Михайлович и в его руках, словно из ниоткуда, возникла трубка, которую он принялся старательно набивать табаком из кисета. Видимо, и то и другое он как-то незаметно успел вызволить из груды хлама на столе.

– Все равно я не могу выстроить цельной картины, – сказал Андрей. – Хорошо, пусть Мать или Бездна, не важно, – живое существо. Чуждое нам. Она пытается воссоздать некий мир. Но неужели она не понимает, что ничего не выходит, и продолжать не стоит?! Бессмыслица какая-то.

– А что ей остается делать? – Антон Михайлович попыхивал трубкой, и по нише стал расползаться аромат табака. – Уйти она не может, она примерно в том же состоянии, что и вы. Потеряна, одинока… Хотя… – он махнул рукой. – Откуда нам знать, что она чувствует и как? Но все, что она способна делать, – только воспроизводить эту дурную реальность. Вы поймите, что все то, что кажется вам жестоким, страшным или мерзким, воспринимается ею иначе. Весь ужас, творящийся вокруг, все эти чудовища – это просто суррогат, возможно, напоминающий ей о доме. Не забывайте и о работе Москарева и черт знает еще скольких людей, которые могли на протяжении многих лет убивать ради нее. Будь она хотя бы немного близка к нам, то, возможно, могла бы обучиться, понять нас, наши чувства… Но она не может! Представьте себе ребенка – Маугли, которого с младенчества воспитывали дикие звери. А когда он вырос, некто подобрал его и кинул в цивилизованный мир. Этому ребенку уже никогда не стать прежним. Но в нашем случае все еще хуже. Для Бездны наш мир и мы сами столь непонятны, что она просто не способна нормально анализировать наши действия и поступки.

– А как же Москарев? – спросил Андрей. – Ведь он все-таки смог как-то общаться с нею. Пусть понял что-то неверно, но… Понял!

Антон Михайлович выпустил дым и неуверенно покачал головой.

– Откуда вам вообще все это известно? – спросил Андрей.

– История Москарева, рассказанная им самим в тетради, которую он оставил в своем доме и которую нашел один из таких же случайно провалившихся, как и вы.

– Смолин?

– Да, именно. Тетрадь и сейчас у меня. Конечно, многое в ней лишь бред нездорового человека, но кое-что полезное я оттуда извлек.

Андрей удивленно поглядел на собеседника, затем достал из рюкзака дневник и положил перед Антоном Михайловичем.

– Вот здесь, – Андрей демонстративно постучал пальцем по обложке. – Здесь тоже есть записи из его тетради…

Антон Михайлович придвинул дневник, раскрыл на первой странице и стал читать.

– Это дневник Сергея Смолина, – продолжал Андрей, – который мне дала его… – Андрей замолчал, уставившись на Антона Михайловича, который поднял взгляд и теперь смотрел на парня с легкой ухмылкой.

– Что-то не так? – спросил Андрей.

Мужчина пододвинул к себе дневник и провел ладонью по обложке.

– Значит, его дневник…

– Верно… Его дочь отдала мне его.

Антон Михайлович кивнул и принялся раскуривать погасшую трубку, задумчиво глядя на обложку. Молчание затягивалось, но Андрей терпеливо ждал. Когда наконец в воздух поднялись новые клубы дыма, Антон Михайлович сказал:

– У меня есть такой же.

Глава 20 Пропавший отец – Тетрадь – Книга

Потеряв дар речи, Андрей смотрел в ухмыляющееся лицо собеседника и пытался уложить в голове новую информацию. Минуту назад откуда-то из недр бумажных завалов на столе был извлечен второй дневник. Судя по обложке – полная копия того дневника, что был на руках у Андрея. И это меняло ситуацию. Рушило теорию, которую он усиленно старался выстроить в своей голове прямо сейчас.