Татуировка с тризубом (ЛП)

А позднее Правый Сектор попытался поджечь шину. Похоже, они потеряли навыки, потому что продолжалось это минут десять. Над шиной их стояло человек десять с лишним, и выглядели они словно дворовые "умельцы" над открытым капотом авто. Мужики совали вовнутрь бумагу, обливали жидкостью для разжигания дров. И ничерта, как вдруг – раз, и огонь загорелся. Тут же перед шиной началось фотографирование: окутавшись украинским флагом, с флагом Сектора. Автомайдан начал блокировать окружающие улицы. Несколько перепуганных не на шутку депутатов очутилось в ловушке. Они наверняка видели, что случилось с Журавским. Сейчас они сидели в машинах и не могли проехать ни вперед, ни назад. Они лишь заблокировали двери и перепугано глядели по сторонам. Тем временем, под парламентом уже удалось поджечь уже приличное количество шин. Черный дым бухнул в небо как во времена Майдана. Огонь начал плавить пластмассовые корпуса уличных фонарей. Люди выкрикивали: "предатель" и "люстрация". И в этот же самый миг толпа атаковала парламент с тыла. Пал забор между парком и Радой, люди, которые с камнями в руках, пошли на штурм. Их удерживали деятели Правого Сектора. Бойцы, один за другим, возвращались к главному входу.

А там было уже поспокойнее. За люстрацию уже проголосовали, протестующие спели гимн Украины и стали расходиться по домам. Шины догорали. Приехали пожарники и начали поливать их водой. По улицам поплыли струи черной, гадкой взвеси.

Это уже не был демократический, про-европейский Майдан. Это было истерическое, визгливое, глупое и гипернационалистическое сборище.

- Хорошо, что проголосовали за люстрацию, - говорил мне коллега, украинский журналист, который тоже отправился под Раду. – Даже и не знаю, чтобы произошло, если бы этого не сделали.

- В народе проснулись темные силы, - объясняли мне киевские знакомые. – Сначала Янукович, потом вона. Так оно теперь должно выглядеть. Люди гибнут. А ты чего ожидал? Всегда оно так бывает.

- Ну, я знаю, - отвечал я, лишь бы что-то сказать. – Я знаю.

Я знаю, что у Правого Сектора поддержка общества небольшая, я знаю, что большинство украинцев твердит, что "национализм" по-украински означает просто "патриотизм", и портреты Бандеры на флагах и значках – это просто национальный мэйнстрим, но когда я читаю "Декалог украинского националиста"[128] – у меня всегда мурашки бегают по спине. Точно так же мурашки бегают, когда я слышу, как во Львове, что временами случается, в качестве приветствия говорят друг другу: "смерть москалям". И еще тогда, когда украинские интеллектуалы, в том числе и те, которых я уважаю, твердят, что еще "не время" для борьбы с национализмом, на вытаскивание из шкафа скелета Волыни, отстранение от идеологии ОУН и честной разборки действий УПА. Потому что и идеология УПА, и действия УПА весьма часто бывали весьма паскудными. И всегда "не время", и всегда такие вот расчеты "служат только нашим врагам". То Януковичу, то Путину. А мне кажется, что здесь как раз все наоборот. Но, в конце концов, это ведь их дело.

В очень приятной пивной "Купидон" неподалеку от Крещатика, я встретил ее постоянного посетителя, Артема Скоропадского, пресс-атташе Правого Сектора. Чтобы было совсем весело, Артем – русский. В "Купидоне", заведении, скорее, артистически-интеллектуальных, а не националистических кругов, его считают милым парнем и приятным собеседником. Впрочем, Скоропадский и выглядел милым и спокойным парнем, разве что усталым. Ужасно уставшим. Я затянул его сюда, чтобы перекурить.

- Артем, - сказал я, - а вот ты знаешь, что говорят про вас в Польше?

- Знаю, - ответил он и еще больше опечалился.

- Так как, - спросил я, - по-вашему должны выглядеть польско-украинские отношения?

Измученный Артем почти что простонал и отбарабанил формулу, которую уже ранее цитировал чуть ли не всем польским журналистам:

- Мы должны строить их на основе партнерских отношений между двумя независимыми, крупными странами…

- А имеются ли у вас в отношении Польши какие-то территориальные претензии? – продолжал я мучить его.

Скоропадский поглядел на меня болезненным взглядом типа "я всегда на работе, даже в кабаке, так оцени же это". Я ценил, и мне его даже было немного жалко.

- В XXI веке сложно говорить о каких-либо территориальных претензиях, - продолжал барабанить свое тот. – Мы должны выстраивать партнерские отношения…

Тут пришла перекурить знакомая, она погладила Артема по макушке.

- Привет, Артем.

Тот повернул свои усталые глаза в ее сторону.