Таврида: земной Элизий

В горном Крыму в долинах Качи, Бельбека, Альмы и других рек нашел Зуев жителей, которые были «нерачительнее тех, по степи с стадами пасущихся», в то время как их окружали богатства. Горы были покрыты лесом, «к строению судов годным». В недрах гор содержались руды. Дикие звери могли составить предмет охоты, а что касается долин, то здесь было всё, что нужно человеку: хлеб, плоды, вино «в весьма довольном количестве». Но так же как и в степи, не нашел Зуев в горных селениях ни рвения, ни трудолюбия. Здесь люди жили, как повелось, и не искали лучшего. Так же как и степняк, горный татарин думал, «что был бы лишь у него баран жирный и столько хлеба, сколько ему с сим бараном съесть надобно, так он и доволен», – так характеризовал Зуев хозяйство Крымского ханства.

Обозревая крымские города, Зуев сообщал, что они «славны больше своим местоположением». Этим он хотел сказать, что в Крымском ханстве нет настоящего градостроительства и что города его по большей части славны в прошлом или могут иметь будущее.

Василий Зуев обратил особое внимание на Ахтиарскую гавань, которую считал принадлежащей городу Инкерману. Зуев сообщал, что город этот замечателен «по причине Ахтиарской своей гавани, которая хотя не очень велика, только лучше ее желать не можно». Таким образом, Зуев был первым, кто подсказал строительство Севастополя.

Не имея возможности подолгу засиживаться на местах, экспедиция побывала в главных городах полуострова, и Зуев каждому из них дал характеристику, отмечая состояние строений, ремёсла и т. п. Так узнаём мы из записок Зуева о большом каменном гостином дворе в Карасубазаре, а также о еженедельном торге лошадьми, буйволами, волами, верблюдами и прочим скотом. Кафу рисует Зуев молодой столицей ханства. Шагин-Гирей украшает и обстраивает ее в противовес старому Бахчисараю, городу, который показался тесным честолюбивому хану. Из описаний Зуева мы узнаем многие подробности о замыслах и характере последнего хана. Рассказу о нем Зуев предпосылает справку о государственном строе ханства и значении бахчисарайских властителей. Он пишет о том, что, несмотря на обширные владения, далеко выходящие за пределы полуострова, между Доном и Бугом и от Буга до устья Дуная, ханы не имели никакой самостоятельности и зависели от турецкого султана. «Сей мог татарского государя возводить на престол, низвергать, ссылать в ссылку, сажать в тюрьму и опять поставить в ханы, – пишет Зуев. – Ханов нет почти ни одного, который бы четыре или пять лет царствовал. Иные не были на ханстве и году». Не вникая в тайники политики, делавшей из Шагин-Гирея жалкую марионетку, Зуев пишет, что «нынешний хан, имея более склонность к европейским обычаям ‹…› хочет сделать во всем такой порядок, какой и в других европейских государствах наблюдается». Новые порядки прежде всего обозначились в Кафе, новой столице Крымского ханства, где хан «застроил дворец ‹…› учредил диван, или главный совет, который собирался по три дня в неделю, а четвертый у него во дворце… При всех мечетях в Кафе указал хан, чтоб обучали молодых людей европейским языкам, а наипаче российскому…»

Сведения, которые дает Зуев в извлечении из своих «Путешественных записок», для того времени были ценны и новы. Обобщающим дополнением к этим запискам служит статья Зуева «О российской торговле по Черному морю», где он пишет о «благодетельном значении черноморских приобретений России после Кучук-Кайнарджийского мира. Эти приобретения портов на северном побережье и возможность свободного плавания послужат русским «подданным к их обогащению и устроению благосостояния даже позднейших российского рода потомков». Зуев подчеркивает, что Российской державой достигнута теперь главная задача: освобождение от иностранного торгового засилья. «Имея свободу одни плавать по Черному морю, можем мы располагать в сию сторону половиною всех тех произведений, выпускаемых из санкт-петербургского порта, за которыми к нам приезжают англичане, голландцы и французы, с тем, чтоб после вместо нас самих развозить их в немецкую землю и к Средиземному морю, и оные можем чинить с большею прибылью и большею способностью, нежели с каковою делают вышеописанные народы, объезжая вокруг целую Европу».

Открывшиеся возможности торговли тем более значительны, что Турция ни в какой мере с Россией соревноваться не может. Зуев указывает, что в Турции «в таком многолюдном государстве ‹…› толикое множество людей живет в безделии, безремеслии и невежестве. Все их торги состоят в руках иностранных».

Эти сведения, которые представил Зуев в Академию, были по тому времени немаловажны, тем более что к кратким записям прибавлялись и чертежи, и коллекции, и зарисовки.