Таврида: земной Элизий

Бахчисарай был в запустении со времен последнего хана. Шагин-Гирей терпеть не мог свою столицу и даже собирался взорвать каменные громады, образующие Бахчисарайскую долину. При нем дворец не подновлялся, и даже многие из украшений его были сняты и перенесены в Кафу, где готовилась новая ханская резиденция. Покидая престол, Шагин-Гирей постарался захватить как можно больше ценностей из дворца. Еще в 1783 году светлейший писал генералу Игельстрому: «Состоящий при Бахчисарае и, как я слышу, приходящий в запустение ханский дворец, именуемый Асламе, вашему превосходительству рекомендую привесть в то состояние, в котором он был прежде, и испорченное всё исправить, с таковым наблюдением, чтобы сохранен был вкус, в котором всё построено».

Генерал, доложив, что с усердием начинает работы, ничего не сделал: тогда в 1784 году Потёмкин, уже не рекомендуя, а приказывая, возложил восстановление дворца на Каховского.

Правитель Тавриды Каховский, не имея никакого понятия об искусстве и никакого желания тратить время на поездки в Бахчисарай, поручил это дело капитану Моисею Томашевскому и архитектору греку Кальфе. Сообразуясь с повелением светлейшего «сохранить вкус», архитекторы, видимо, занялись обмерами и предварительными работами, причем Кальфе требовал особых константинопольских красок и позолоты, а также предлагал набрать рабочих из татар. Дело затянулось, потому что Каховский относился к нему спустя рукава и задерживал суммы, отпущенные на дворец. Когда явившийся зимой перед самым прибытием императрицы светлейший узнал, что еще ничего почти не сделано, гнев его обрушился на грека и Томашевского. Велено было их прогнать. Каховский предложил на их место «художника» де Рибаса. Этот француз отличался изысканностью манер, не повлиявшей, однако, на его деятельность реставратора. Тут и Каховский принялся за дело, побывал во дворце и велел наблюдать в отделке «всевозможную пестроту», чем, по его мнению, и отличался турецко-арабский стиль. Срочно были выписаны из Петербурга и Харькова краски, фольга, ткани. Русские рабочие – солдаты, беглые и несколько владимирцев – принялись за работы, срочные и неотложные. Де Рибас решил превзойти все ожидания. Он пустил столько позолоты по стенам, потолку и дверным косякам, что можно было ослепнуть. Путешествующая в то время по Крыму миледи Кревен утверждала, что в жизни никогда ей не приходилось видеть «такого количества разных оттенков золота и серебра». Каховский нашел, что оставшиеся от времен ханских роспись и резьба не годятся своей бледностью и малым количеством. Стены дворцовые теперь украшались фресками, на которых изображались татарская конница, ви-ды Стамбула, эдем с гуриями и правоверными, утопающими в наслаждениях. На минаретах изобразили муэдзинов, сзывающих на молитву. Всё это было грубой, хоть и роскошно-пестрой размалевкой, вовсе не согласной с духом Корана, который запрещает предавать кисти и полотну человеческие лица.

Кроме дворца, было немало других дел в Бахчисарае. Дома пришли в ветхость, их надо было подновлять, мостовая единственной улицы бахчисарайской никуда не годилась, многие фонтаны иссякли, а базар был слишком скуден, чтобы его можно было показать Екатерине. Главное же – Бахчисарай был почти безлюден. Надо было откуда-то при-гнать народ. Никто не понимал, как и когда это будет теперь сделано.

А сколько еще требовалось выстроить, закупить, расположить, приготовить и собрать! Походные дворцы для отдыха устраивались со всевозможной роскошью. Перед ними должны были лечь алые сукна и ковры для монарших ног. Отделка их производилась в восточном духе, и обойные атласы расцвечивались яркими узорами. Помимо восточных подстилок и диванов, мебель подбиралась хоть и европейская, но цветная и вся в резьбе.

Татарской знати, встречающей императрицу, предложено было иметь костюмы по старинным татарским образцам.

Помимо положенных на каждый обед или завтрак баранов, телят, птиц домашних, окороков, солений, варений и печений, татары, караимы и местные греки должны были заготовить свое угощение: всевозможные бекмесы, чебуреки, шербеты розовые и лилейные, особые напитки, вроде татарской бузы, кофе и т. п.

Таврическому откупщику Макару Кузмичу Мясникову велено было озаботиться о русских питиях: меде, полпиве и кислых щах, без которых не мог обходиться сам светлейший, уверенный в том, что и Екатерина будет вкушать их при всех остановках.

Каховский больше всего был озабочен церемониалом «шествия». В других губерниях встреча государыни была поручена дворянству. Губернии старались одна перед другой, сооружая триумфальные ворота, приготовляя пышные празднества и спектакли. Было прямо сказано, что если бы «кто из господ дворян ослушным или нерадивым оказался, таковой подвергает честь, жизнь и имение свое опасности». В Тавриде не на кого было возложить эти заботы, они ложились на правителя области; что же касается тягот, то их приняли на себя те немногие, кто составлял теперь кровь и плоть обновленного края, – народ.