Те, кого любят боги, умирают молодыми

– Сама знаешь, – рассмеялся он и похлопал её по ляжке, но как-то по-отечески, не вызывая моей ревности.

Я задумался, стоит ли доверять отеческой ласке. Впрочем, Гадес казался мне очень добрым и хорошим человеком, и я доверчиво, по-собачьи заглянул ему в глаза, понимая, что это тот, кто помог мне, помогает и будет помогать.

– Ничего, ничего, всё будет хорошо, – сказал он, словно догадываясь о моих чувствах.

Мы пили чай и болтали о разных отвлечённых вещах. Вернее, болтали они, а я сидел молча, думая о том, что меня окружают замечательные люди, с которыми мне легко и приятно. Гадес внушал мне всё больше доверия, и наконец я набрался смелости спросить его о моей беде. Дождавшись паузы в разговоре, я обратился к нему:

– Яков Семёнович, я хотел вас спросить…

– А давай на “ты”, а? – весело ответил он. – Спрашивай валяй.

– Странно, что я почти не помню несколько последних лет. Чем я болел?

Гадес посмотрел на Матушку и Наташу. Они тактично встали и вышли с веранды. Он перевёл взгляд на меня и стал очень серьёзным.

– Думаю, сейчас ты вполне излечился и готов выслушать меня и понять.

– Да-да, конечно.

– Ты был о-о-о-очень тяжело болен. Твой беспорядочный образ жизни, неразборчивые связи, алкоголь, табак и наркотики привели к серьёзным психическим нарушениям. Несколько лет ты жил в бредовой картине мира, которую сам придумал. Мало того, что ты существовал в мире галлюцинаций, неадекватно, извращённо оценивал жизненные ситуации и как следствие был совершенно антисоциален, ты к тому же и не развивался. Ты застрял в подростковом возрасте, со всеми присущими ему проблемами. Я понятно излагаю?

– Да, спасибо, всё очень ясно. Но я не совсем понял, а почему я не помню ничего?

– Это нормальная реакция. Последний месяц я занимался твоим лечением по своей авторской методике. Тебе повезло – благодари свою мать, это она уговорила меня лично заняться тобой. Таких, как ты, много, а руки у меня до всех не доходят. И большую часть приходится изолировать.

Я кивал.

– Ты трудный случай, Мирослав, и мне пришлось поработать с тобой по полной программе.

– Спасибо.

– Матери скажи спасибо. Так вот, в результате лечения я разрушил твой бред и вернул тебя к реальности. Твоё больное сознание заменилось здоровым, и всё, что было связано с твоим многолетним бредом, просто исчезло, потому что не имело никаких реальных связей с действительностью. Ну а вообще потеря памяти – нормальное последствие моей методики лечения. Но ты не переживай, в том кошмаре, в котором ты жил, не было ничего, что стоило бы сохранить для потомков!

Я понял по его взгляду, что это шутка, и рассмеялся вместе с ним. Слушая Гадеса, я вспомнил, как когда-то давно, в раннем детстве, очень сильно болел. Я недели проводил в кровати и почти не приходил в сознание, я бредил и чувствовал себя так плохо, что родные уже считали меня не жильцом на этом свете. Матушка постоянно была со мной, почти не спала и сутками молилась, считая, что моя болезнь – наказание за её грехи. Как-то раз рано утром, очнувшись от случайного сна, она увидела, что я воспарил над кроватью и намереваюсь вылететь в форточку. Тогда она схватила меня и уложила обратно в постель. На следующий день я выздоровел. Я никогда не верил, что это правдивая история. Но Матушка убеждала меня и всех остальных, что всё так и было и если бы она не проснулась тогда, то я бы умер.

Светлое будущее взрослой жизни

Последующие дни я много спал, ел, бродил по саду и общался с Гадесом. Он постоянно уезжал по каким-то делам, но, когда возвращался, неизменно находил время для меня. Мы стали дружить, и я понял, что это первый друг в моей жизни, потому что никто ещё не принимал во мне участия, не поддерживал, не интересовался, что я хочу и что мне нужно.

С Матушкой и Наташей мы развлекались настольными играми, делали икебаны, пели. Они часто ставили симфоническую музыку и читали вслух. Читали русскую классику – Толстого, Достоевского, Гоголя, иногда – Библию и жития святых старцев.

После чтения Матушка восторженно рассказывала о жизни Пушкина. Это была одна из её излюбленных тем – судьбы великих людей. Наташа внимала ей с искренним интересом, периодически ахая от удивления. Я всё это слышал уже много раз, и мне хотелось показать любимой, что я тоже много чего знаю и совсем не дурак. Собственных мыслей у меня не было, хотя в последнее время я часто слышал в голове чей-то знакомый голос, произносящий вдруг какие-то сомнительные изречения. Я не говорил об этой странности матери, боясь возможного возобновления лечения. Вот и сейчас этот голос проснулся во мне, и я, как медиум, воспроизвёл:

– О судьбах героев заботятся боги! Они ведут героя, и если он вдруг погиб, значит, так лучше для него.

Матушка пристально посмотрела на меня с ироничной печалью во взгляде. Наташа просто изобразила непонимание.

– Мирослав, – сказала мать, – какие боги?

– Ну как, – смутился я, – видимо, олимпийские.

– Идиотина! – взорвалась она и закашлялась. – Идиотина! Бог един.

Когда внезапный астматический приступ прошёл, она другим тоном добавила: